I. "Заговор" Австрии и Болгарии
Воспользовавшись стачкой на восточной железной дороге, князь Фердинанд*18 захватил восточно-румелийскую линию, принадлежащую австрийским капиталистам. В защиту их прав венское правительство немедленно опубликовало надлежащий протест. Он был, очевидно, настолько хорошо редактирован, что даже венская "Arbeiter-Zeitung"*19 сочла своим долгом обрушить свое негодование на английских и французских "клеветников", которые за спиною пронырливого болгарского князя пытались открыть коварную руку австрийского режиссера. Но клеветники оказались правы. Не только болгарский захват турецко-австрийской линии, но и австрийский протест против болгарского захвата входили необходимыми частями в заговор австрийского и болгарского правительств. Это раскрылось через два-три дня. 5 октября Болгария провозгласила себя независимой, а через два дня Австро-Венгрия объявила о присоединении Боснии и Герцеговины. Оба эти акта нарушили Берлинский трактат*20, но совершенно не изменили политическую карту Европы.
Нынешние государства Балканского полуострова были изготовлены европейской дипломатией за столом Берлинского конгресса 1879 года*21. Там были приняты все меры, чтобы национальное многообразие Балкан превратить в постоянную свалку мелких государств. Ни одно из них не должно было перерасти известного предела, каждое в отдельности было опутано дипломатическими и династическими узами и противопоставлено всем другим, наконец, все вместе были осуждены на бессилие пред крупными европейскими государствами с их непрерывными интригами и происками. Часть населенной болгарами территории конгресс отделил от Турции и превратил в вассальное княжество, но Восточную Румелию с почти сплошным болгарским населением оставил за Турцией. Восстание восточно-румелийских болгар 1885 года*22 внесло поправку в работу дипломатических закройщиков Берлинского конгресса, и В. Румелия - против воли Александра III - фактически отошла от Турции и превратилась в Южную Болгарию. Зависимость "вассального" княжества от Турции на деле ни в чем не выражалась. От устранения фикции болгарский народ так же мало выиграл, как мало турецкий потерял. Зато бывший австрийский поручик Фердинанд Кобург довершил свою карьеру и из вассального князя превратился в суверенного царя.
Присоединение двух бывших турецких провинций, Боснии и Герцеговины, к Австрии также не производит никаких реальных изменений государственных границ. Как бы ни был пронзителен визг русской славянофильско-патриотической прессы против насилия Австрии над славянством, он не уничтожит того факта, что обе провинции были вручены Габсбургской монархии более 30 лет тому назад и притом не кем иным, как Россией. Это была взятка, которую Австрия получила согласно тайному рейхштадтскому соглашению 1876 года*23 с правительством Александра II за свой будущий нейтралитет в русско-турецкой войне 1877 - 1878 г.г. Берлинский конгресс 1879 года только утвердил Австрию в правах бессрочной "оккупации", а царское правительство в обмен на две славянские провинции, отрезанные Австрией от Турции, выторговало молдаванскую Бессарабию, отрезанную от Румынии. На воровском жаргоне дипломатии такая сделка за счет третьего называется "компенсацией". Во всяком случае мы можем утешать себя тем, что если Крушеван, Пуришкевич, Крупенский*24 и другие славные уроженцы Бессарабии в этнографическом смысле и не являются истинно русскими людьми, зато они представляют своего рода общеславянский эквивалент, так как получены в обмен на сербов и хорват Боснии.
Политика Австрии на Балканах естественно сочетает в себе капиталистическое хищничество, бюрократическое тупоумие и династическое коварство. Жандарм, финансист, католический миссионер и агент-провокатор разделяют между собою труд. Все вместе называется выполнением культурной миссии.
В течение тридцатилетнего господства в Боснии и Герцеговине Австрия основательно подкопала туземное натуральное хозяйственное "варварство", но не нашла в себе инициативы отменить феодальные формы аграрных отношений. Боснийский крестьянин до сего дня платит 1/3 своего урожая помещику-беку. Число неграмотных за тот же период пало всего с 95 до 84%, зато число эмигрантов быстро возросло. После турецкой революции, вызвавшей большое брожение среди босняков, правительство Франца-Иосифа*25, с одной стороны, поручило своему агенту-провокатору Настичу*26 организовать шумное дело сербов-сепаратистов, с другой, - приступило к "увенчанию" своей тридцатилетней цивилизаторской работы: распространило суверенитет императора Австрии и апостолического короля Венгрии на Боснию и Герцеговину и обещало даровать населению самоуправление в форме сословно-куриального ландтага. Непрекращающиеся обыски и аресты должны подготовить босняков к восприятию конституционных благ.
Но если заговор Габсбурга и Кобурга не изменял фактических отношений, то он во всяком случае нарушил священные нормы международного права. Формальную основу всего современного европейского равновесия составляет Берлинский трактат. Помимо так называемых "моральных" обязательств он охраняется, казалось бы, армиями, крепостями, броненосцами и состоит под постоянным наблюдением дипломатии. И все это, однако, нисколько не помешало одной из участниц Берлинского конгресса, Австрии, нарушить трактат, как только выдался благоприятный момент. Жалкая неспособность европейского "концерта" предупредить нарушение охраняемого им договора представляет собою беспощадное опровержение иллюзий относительно достижения божьего мира при помощи третейских судов между капиталистическими государствами (Жорес)! Третейские суды - те же конгрессы, конференции, и их "приговоры" обладают не большей принудительной силой, чем международные трактаты.
II. Новая Турция пред старыми затруднениями
Провозглашение Болгарии независимой, как и присоединение Боснии являются ближайшими последствиями турецкой революции. Не потому, что она ослабила Турцию, а потому, что она укрепила ее. Исторической предпосылкой Берлинского трактата было распадение старой Турции, - процесс, который Европа одной рукой ускоряла, а другой - вводила в известные пределы. Революционный переворот не успел еще возродить страну, но он создал условия ее возрождения. Болгария и Австрия оказались пред той опасностью, действительной или мнимой, что Турция со временем захочет и сможет превратить фикции в реальности, - и этим вызвана та торопливость испуга, с какою Фердинанд обновил корону, а Франц-Иосиф расширил свою. Габсбург, впрочем, демонстрировал свой страх пред обновляющейся Турцией с полной наглядностью: присоединяя Боснию, "добровольно" вывел свой гарнизон из Новобазарского санджака. Этот в высшей степени важный шаг умышленно и систематически замалчивается обеими сторонами; австрофильской - для того чтобы прикрыть трусливое отступление габсбургской монархии; панславистской - для того чтобы не ослабить впечатления "преступности" захвата Боснии.
Простой взгляд на карту Балканского полуострова достаточен, чтобы понять значение Новобазарского санджака: эта узкая полоса земли, принадлежащая Турции, заселенная сербами и занятая силою Берлинского трактата австрийскими войсками, представляет собою, с одной стороны, клин, вогнанный меж двух частей "сербства": собственно Сербией и Черногорией, с другой стороны, мост между Австрией и Македонией. Железнодорожная линия через санджак, концессия на которую была получена Австрией в последние дни старого турецкого режима, должна была соединить австро-боснийскую дорогу с турецко-македонской. Непосредственно экономическое значение Новобазарской ветви - и в этом себе отдавали совершенно ясный отчет австрийские империалисты - могло быть лишь крайне незначительным; но зато она открывала удобный стратегический путь австрийской тяге на балканский Восток и была всецело рассчитана на дальнейшее расчленение Турции. Эта надежда потерпела крушение, и Австрия поторопилась отдернуть свою руку, которую она с трусливой жадностью приближала к вечно кипевшему македонскому котлу.
Таким образом, Турция ничего не потеряла; наоборот, она вернула себе провинцию, судьба которой казалась по меньшей мере спорной. Если она ответила таким бурным протестом, так это потому, что после длинного ряда льстиво-приветственных речей по адресу нового режима она снова увидела над собой обнаженные челюсти европейского империализма. Не есть ли коронование Фердинанда царской короной лишь первый шаг, за которым должно последовать покушение на захват Македонии? Не есть ли очищение санджака косвенное приглашение в сторону Сербии и Черногории захватить эту область и, втянувшись таким образом в войну с Турцией, прикрыть Австрии тыл? Не стоит ли за спиной Болгарии Россия, а за спиной Австрии - Германия? Что капиталистические сферы и правящие круги Германии относятся к обновленной Турции без больших симпатий, это понятно само собой. Как раз в последние пред-революционные годы немецкий капитал праздновал в Турции одну победу за другой, - концессия на последний участок анатолийской ж. д., в районе которого имеются, по-видимому, богатейшие источники нефти, была получена из рук Абдул-Гамидова правительства в мае 1908 года. Пароходные линии, отделения банков, монопольная доставка оружия, железнодорожные концессии, заказы всякого рода при больших естественных богатствах и дешевизне рабочих рук - сулили золотые горы. Революция лишила Гогенцоллерна политического влияния в Константинополе, открыла возможность развития "национальной" турецкой индустрии и поставила под знак вопроса добытые путем подкупов и капиталистических интриг концессии немецких капиталистов. Со стиснутыми зубами берлинское правительство отошло к стороне, решившись ожидать. Упрочение позиции младотурок чем дальше, тем больше вынуждало искать с ними сближения. Но несомненно, что капиталистическая Германия настолько же искренно готова приветствовать крах конституционной Турции, насколько лицемерно она до сих пор приветствовала ее победы. С другой стороны, Англия тем более крикливо демонстрировала свое дружелюбие к новому порядку, чем более этот последний ослаблял положение Германии на Балканах. В непрекращающейся борьбе между этими двумя могущественными государствами Европы младотурки естественно искали поддержки и "друзей" на Темзе. Но больным местом англо-турецких отношений является Египет. О добровольном очищении его Англией, разумеется, не может быть и речи: для этого она слишком заинтересована в господстве над Суэцким каналом. Поддержит ли Англия Турцию в случае военных затруднений? Или нанесет ей удар в спину, объявив Египет своей собственностью? Одно так же возможно, как и другое - в зависимости от обстоятельств. Во всяком случае, не сантиментальная любовь к либеральной Турции, а холодный и безжалостный империалистический расчет руководит действиями английского правительства.
Турция, как мы уже указали, имеет все основания бояться, что за нарушением ее фиктивных прав со стороны Болгарии и Австрии может последовать нарушение ее реальных интересов. Тем не менее, она не отважилась извлечь меч и пока что ограничилась апелляцией к державам-участницам Берлинского конгресса. Несомненно, популярная война, открытая по инициативе младотурок, могла сделать несокрушимым их господство, столь тесно связанное с ролью армии. Но - при одном условии: война должна была быть победоносной.
Надежды на победу, однако, не было. Старый режим оставил в наследство новому армию, дезорганизованную до последней степени: артиллерия - без пушек, кавалерия - без лошадей, пехота - без достаточного количества ружей нового образца, флот - еще менее годный к военным действиям, чем русский. Даже если б Англия реализовала крупный заем, о войне с Австрией нельзя было при таких условиях и думать. Оставалась война с Болгарией. Здесь Турция могла еще надеяться на победу, противопоставив качеству количество. К чему привела бы, однако, это победа? К восстановлению фиктивного вассалитета Болгарии? Но из-за таких вещей не воюют. Возвращение Восточной Румелии? Но это усилило бы не Турцию, а ее и без того сильные центробежные тенденции, которые новому режиму еще только предстоит преодолеть.
Реакционные элементы, которым терять, во всяком случае, нечего, подняли энергичную агитацию в пользу войны и, насколько можно судить по сообщениям из Константинополя, ослабили влияние министерства и младотурецкого комитета. Этот последний, с одной стороны, попытался отвести народное возбуждение, направив его на бойкот австрийских товаров, с другой, - стянул в Константинополь наиболее надежные полки, удалив сомнительные. Господство над армией остается по-прежнему главной силой младотурок. Но в этой ограниченности социальной основы лежит вместе с тем главный источник опасностей для нового строя. Избирательная программа руководящей партии ограничивается исключительно политическими и культурными вопросами. В этой же плоскости развивается деятельность правительства. Первым шагом его в социальной области были драконовские мероприятия против стачек. Младотурецкие вожди категорически отрицают существование в Турции рабочего вопроса и в этом видят ее преимущество перед Россией. Турецкая промышленность, развитие которой систематически и сознательно задерживал старый режим, пока еще в зародыше. Константинопольский пролетариат состоит из рабочих конки и табачной фабрики, портовых грузчиков и наборщиков. Слабость пролетариата исключает для него пока возможность серьезного давления на правящую партию. Несравненно большее влияние на ход событий в Турции может приобрести крестьянство. Полузакрепощенное, опутанное сетями ростовщичества, в одной пятой своей части безземельное, оно нуждается в самых широких аграрных мероприятиях государства. Между тем, только армянская партия дашнакцутюн и македонско-болгарская революционная группа (Санданского) выдвигают более или менее радикальную аграрную программу. Что касается младотурок, то они игнорируют крестьянский вопрос, как и рабочий... Весьма мало вероятно, чтобы турецкое крестьянство сумело дать выражение своим социальным интересам в рамках парламентских выборов. Но настроение его может сказаться более действительным образом: через посредство армии. События революции должны были чрезвычайно поднять самосознание не только офицеров, но и солдат. И нет ничего невероятного в том, что - подобно тому как интересы буржуазной "нации" нашли свое выражение через посредство офицерского корпуса - нужды крестьянства проявятся через посредство солдатской массы. При этих условиях игнорирование крестьянского вопроса со стороны партии, опирающейся на офицерство, может оказаться роковым для судьбы парламентской Турции.
Так или иначе, но Турции теперь необходим мир. Вступив в непосредственные переговоры с Австрией и Болгарией, она выразила готовность признать совершившееся - с тем, чтоб эти государства переняли на себя соответственную часть ее государственного долга. Это, несомненно, было бы для нее лучшим исходом, поскольку отказ от уплаты огромного долга, завещанного старым режимом, при настоящих условиях для нее совершенно невозможен. Раз вопрос свелся к размеру денежной суммы, успех переговоров должен был казаться обеспеченным.
Но как раз сейчас, когда пишутся эти строки, переговоры оборвались: окончательно или временно - это еще не ясно. Но зато совершенно ясно, что английская дипломатия и особенно русская делают все, что могут, с целью воспрепятствовать частному соглашению Турции с Австрией. Их задача - созыв международной конференции для пересмотра Берлинского трактата. Разумеется, не из платонического уважения к международному "праву".
III. Поиски "бескорыстных" компенсаций
Злейшим врагом новой Турции является бесспорно царская Россия. Как Япония отбросила ее от берегов Тихого океана, так сильная Турция грозит раз навсегда отбросить ее от Балкан. Укрепившись на демократических основах, Турция станет центром политического тяготения для Кавказа - и не для одних его магометан. Связанная с Персией религией, она может вытеснить Россию и оттуда и превратиться в серьезную опасность для русских среднеазиатских владений. Нет того удара, который петербургское правительство не было бы готово нанести новой Турции. То полусогласие на присоединение Боснии и Герцеговины, которое Извольский дал Эренталю*27, было несомненно рассчитано на выгоды, могущие проистечь для России из балканских замешательств. Мирный исход последних столкновений означал бы сближение Болгарии с Австрией и усиление Турции, т.-е. смерть политического влияния России на Балканах. Воспрепятствовать частному соглашению непосредственно заинтересованных сторон, привлечь к делу все вожделения и аппетиты европейских держав, столкнуть их друг с другом и урвать при этом на свою долю клок медвежьего ушка - такова сейчас непосредственная задача русской дипломатии. Нам уже приходилось говорить на этих страницах о том, что новейшая внешняя политика царского правительства совершенно лишена объединяющей "идеи" и может быть охарактеризована как паразитический оппортунизм; она питается преимущественно борьбой Германии с Англией и является паразитарной даже по отношению к империалистической политике капиталистических правительств: она соединяет союз с Францией и "дружбу" с Германией, тайные сделки с Эренталем и официальные совещания с Пишоном*28. Воспользоваться всеми щелями международной политики и не ущемить своего хвоста ни в одной из них - вот миссия, на которую обрекает русскую дипломатию ее политическая слабость. Но для того чтоб эта тактика дала хоть видимость успеха, нужна хотя бы временная финансовая независимость от тех правительств, в руках которых главные карты игры. Между тем балканские события разразились в самый разгар переговоров о новом русском полумиллиардном займе. Экономические и политические предпосылки нового займа крайне неблагоприятны. Урожай текущего года ниже среднего, во многих губерниях совсем плох. Торговый баланс первых месяцев года обнаруживает решительное ухудшение; вывоз резко пал даже по сравнению с годами войны и "смуты". Несомненно также, что европейская биржа по-своему учла студенческие волнения, в которых она научилась видеть крайне тревожный симптом. Переговоры о займе, ведущиеся при деятельном участии русских банкиров, затягиваются на неопределенное время. Московская биржа объясняет свою чрезвычайную угнетенность полной неизвестностью относительно того, где, когда и как будет заключен новый внешний заем. Между тем, для того чтобы иметь свободные руки в балканских делах, нужна прежде всего звонкая наличность в кармане. Вот где сейчас ахиллесова пята царской дипломатии! Англия, с которой соображает свою внешнюю политику Франция, стремится использовать Россию против Австрии и Германии; но у нее нет никаких оснований усиливать царизм на Балканах против себя самой. Трудно поэтому ожидать, чтоб она согласилась реализовать огромный заем до конференции, вообще до окончательной ликвидации последних осложнений на Ближнем Востоке. Она могла бы на это согласиться, лишь связав предварительно царскую дипломатию по рукам и по ногам и заранее эскамотировав ее долю влияния в свою пользу. Этим положением дел объясняется тот непроизвольный, но тем более убийственный юмор, с каким английская биржевая пресса внушает России полное "бескорыстие" на Балканском полуострове. Опутанный противоречиями своего положения, г. Извольский мечется по Европе от одного правительства к другому, - очевидно, в тайной надежде, что его политическое влияние будет расти пропорционально его путевым издержкам. И на всем своем пути русский министр слышит за своей спиной патриотический хор русской прессы, в котором хриплый лай "Нового Времени" гармонически сочетается с похотливыми подвизгиваниями милюковской "Речи". "Австрия позорно распяла славянство!" - вопят кадеты, октябристы и ново-временцы, - "поэтому мы требуем компенсаций, самых бескорыстных, самых чистых компенсаций!". Беснование этих патриотов, стремящихся перекричать друг друга, достигло в течение последних недель высшего предела. Все смешались в одну безобразную кучу - и от политических программ, англофильства, всеславянской идеологии и внешнего благоприличия летят только клочья шерсти. "Компенсаций, самых бескорыстных компенсаций!" Где? Каких? Никто не может ответить. Бессилие и растерянность только усугубляют остервенелую злобу. "Новое Время" каждый день строит новые планы и рождает новые комбинации. От зубовного скрежета против турок оно внезапно переходит к искательному дружелюбию: "московы и османлисы на самом деле ближе друг к другу, чем к кому бы то ни было". Поведение октябристской прессы отличается тем же лихорадочным непостоянством. В последние недели она все решительнее заявляет себя сторонницей русско-английского сближения, к которому в первое время относилась со сдержанной холодностью. Оповещая об организуемых в Лондоне и Петербурге англо-русских торговых палатах, "Голос Москвы"*29 отдавал новую международную комбинацию под покровительство того класса, "который, может быть, более всех других способствует теснейшему сближению народов". Но после того как лондонская пресса прочитала Извольскому проповедь о вреде стяжания, октябристский официоз разразился гневными жалобами на Англию, которая снова обнаружила свое "обычное коварство"... Хуже всего пришлось, однако, либеральной прессе, которая своему лже-оппозиционному империализму пытается дать принципиальную "всеславянскую" формулировку. Во время каникул г. Милюков*30 ревизовал Балканский полуостров и пришел к выводу, что все обстоит благополучно. Со свойственной ему проницательностью он докладывал из Белграда, что сербо-болгарское сближение на мази и скоро даст плоды... Нео-панславизму пришлось, однако, подвергнуться уже через несколько недель суровому испытанию. И что же? Болгары стакнулись с "исконным врагом" славянства, - Австрией и облегчили ей присоединение двух населенных сербами провинций. Пользовавшийся неизменной поддержкой кадетов Извольский, представитель так называемого "нового курса", дал свое тайное согласие на "распятие" славянства. Австрийские поляки, русины и чехи, в лице своих националистических партий, выразили в австро-венгерских делегациях свою полную солидарность с габсбургским захватом. Таким образом, на второй день после "всеславянского" съезда в Праге*31 история снова показала, - в который уже раз! - что всеславянское братство есть лицемерная фикция, и что национально-династические, как и буржуазно-империалистические интересы не справляются с этнографическим словарем. Кадеты утратили последние остатки идеологического покрова, а вместе с ним и последние крупицы стыда. "Речь" азартно жаловалась, что правительство препятствует населению устраивать митинги протеста против аннексии Боснии и митинги одобрения Извольскому. И, подобострастно забегая вперед, кадетский официоз тревожно спрашивает, не окажется ли г. Извольский "чрезмерно уступчив по отношению к Турции" ("Речь", 1 (14) окт.). Такова логика оппозиционного прислужничества. Начали с протестов против Австрии, присвоившей себе две провинции, отрезанные от Турции... а кончили требованием натиска на ту же Турцию. О какой "чрезмерной уступчивости" идет речь? Разве Турция что-нибудь задолжала гг. Милюкову и Гессену*32? Два года тому назад эти господа ездили в Париж искать помощи французских радикалов против царского правительства. А теперь они науськивают царское правительство на обновляющуюся Турцию. Ввиду понесенных Турцией потерь, они требуют компенсаций - в пользу России - за счет Турции...
Так подготовляет буржуазная пресса условия международной конференции, на которой царская дипломатия должна, по определению "Нового Времени", явиться "заступником слабых и защитником попранного права".
IV. Прочь от Балкан! Вон из Тавриза!
Русская дипломатия хочет добиться для своего военного флота свободы выхода в Средиземное море из Черного, в котором он заперт уже более полустолетия. Босфор и Дарданеллы, - двое морских ворот, солидно укрепленных артиллерией, - находятся в руках Турции, привратницы проливов силою европейского "мандата". Если русские военные суда не могут выйти из Черного моря, то иностранные суда не могут войти в него. Царская дипломатия хочет снятия запрета только для своих судов.
На это вряд ли может согласиться Англия. Разоружение проливов для нее приемлемо лишь в том случае, если оно даст ей самой возможность ввести свой флот в Мраморное и Черное моря. Но тогда Россия, со своими ничтожными морскими силами, не выигрывает, а теряет. Турция же теряет в обоих случаях. Флот ее никуда негоден, и в Констатинополе окажется хозяином то государство, которое сможет подвести к его стенам свои броненосцы. "Новое Время" огрызается на Англию, которая отказывает царскому правительству в праве, имеющем при слабости черноморского флота "чисто теоретический характер", и в то же время уговаривает правительство падишаха раскрыть пред Россией ворота, обещая за это охранять господство Турции над проливами от чужих посягательств. Протестуя - во имя Берлинского трактата - против частного соглашения Турции с Австрией, Россия сама хочет путем частного соглашения с Турцией нарушить европейский мандат. Если бы ей удалось достигнуть своей цели, это представляло бы опасность не только для спокойного развития Турции, но и для мира всей Европы.
В то время как Извольский завязывает в Европе узлы дипломатической интриги, разделяющий с ним работу полковник Ляхов собирается в Азии разрубать дипломатические узлы мечом. Под шум балканских событий, под патриотические вопли отечественной прессы царизм готовится вторично наступить на грудь революционной Персии казацким сапогом. И это совершается не только при молчаливом попустительстве Европы, но и при активном соучастии "либеральной" Англии.
Победа Тавриза, самого значительного города Персии, над шахскими войсками грозила решительно испортить планы петербургской и лондонской дипломатии. Помимо того, что конечная победа революции пугала экономическим и политическим возрождением Персии, затянувшаяся гражданская война наносила непосредственный ущерб интересам русского и английского капитала. Разгромив меджилис во имя порядка, Ляхов воцарил в стране анархию. В то время как он чистил пулеметы и точил штыки для дальнейших операций, "Новое Время" читало приговор. "Не следует забывать, - говорила газета, - что все восточное Закавказье и Азербайджан в этнографическом отношении представляют одно целое... Армянские комитеты продолжают свою революционную работу не только у нас, но и в Персии, стремясь к объединению революции и общему расстройству... Татарские полуинтеллигенты в Закавказье, забыв, что они русские подданные, отнеслись с горячим участием к тавризским смутам и посылают туда своих добровольцев: свита Саттархана*33 состоит из молодых татарских и армянских демагогов"... Тщетно тавризский энджумен взывал ко всем "цивилизованным и гуманным народам мира" вспомнить о борьбе собственных героических предков за "идеалы справедливости и добра". Тщетно персидские эмигранты в пламенном воззвании ("Times") требовали, чтоб Европа оставила Персию в покое, предоставив ей самой решать ее собственные дела. Приговор над Персией был произнесен. Оповещая о последних переговорах Извольского с Греем*34, лондонское министерство иностранных дел демонстративно подчеркнуло полную солидарность обоих правительств, как гарантию их "гармонического сотрудничества" при разрешении среднеазиатских вопросов. И уже 11 (24) октября шесть русских пехотных батальонов в сопровождении соответственного количества артиллерии и кавалерии переступили персидскую границу, чтоб занять революционный Тавриз. Телеграфное сообщение с городом давно уже прервано, так что гуманные народы Европы избавлены от необходимости шаг за шагом следить за тем, как разнузданная сволочь царизма осуществляет "гармоническое сотрудничество" двух "христианских" наций среди дымящихся развалин Тавриза...
Своим могучим восстанием во всей стране и, в частности, на Кавказе пролетариат России пробудил к политической жизни Персию. Но сейчас он не в силах отвести кровавую руку, занесенную над головой персидского народа. Все, что остается социалистическим рабочим России, это - беспощадно заклеймить работу не только самодержавного мясника, но и буржуазных партий, разделяющих с ним ответственность за его преступление.
"Вон из Тавриза!" Этот клич должен раздаться на каждом заводе и в каждом рабочем кружке, чтобы затем во всеуслышание всей страны и всего мира прозвучать с думской трибуны.
"Прочь от Балкан!" Царизму нечего шарить у Константинополя. Черноморскому флоту нечего искать ни в Мраморном, ни в Средиземном морях. Как бы ни сложились отношения балканских народностей, они сложатся лучше и здоровее без вмешательства царизма с его коварными провокациями и хищными происками.
Пусть же прозвучит голос социалистического пролетариата России в атмосфере реакционного угара, которую буржуазные партии насытили испарениями шовинизма и подлого холопства.
14 (27) октября
"Пролетарий" N 38,
1 (14) ноября 1908 г.
*18 Фердинанд Кобургский - сын принцессы Клементины Бурбонской, дочери французского короля Луи-Филиппа. 15 августа 1887 г. болгарское собрание избрало Фердинанда (в то время офицера австрийской армии) князем Болгарии. Это избрание, произведенное вопреки указаниям болгарской "покровительницы" - России, которая выставила кандидатуру князя Мингрельского, было встречено русским правительством с негодованием, и Фердинанда не признали ни Россия, ни другие державы. Только после того как Фердинанд, расставшись в 1894 г. с русофобом Стамбуловым (см. прим. 47), изменил свою политику в сторону явного и подчеркнутого русофильства и даже "принес в жертву политике" своего сына, окрестив его в феврале 1896 года по православному обряду и пригласив крестным отцом русского императора, Россия возобновила с Болгарией дипломатические сношения и признала Фердинанда князем Болгарии. Однако, поскольку можно говорить о личной роли Фердинанда в болгарской политике, он был меньше всего русофилом и в течение всего периода своего правления являлся проводником австро-германского империализма на Балканах. В 1908 г. (5 октября), под очевидным влиянием Австро-Венгрии, аннектировавшей в это время Боснию и Герцеговину, Фердинанд провозглашает Болгарию независимой, а себя - "царем Болгар". В дальнейшем Фердинанд хотя и манифестирует свои чувства по отношению к "освободительнице"-России, но по существу руководится в своей политике инструкциями из Вены. Правда, в 1912 г. он, против желания Австрии, соглашается на заключение оборонительно-наступательного союза с Сербией, соответствовавшего милитаристическим интересам националистической болгаро-сербской буржуазии, но для этой уступчивости имелись довольно осязательные причины в виде трехмиллионной взятки от русского правительства. Летом 1913 г. Фердинанд и приближенная к нему военная клика отдают, через голову совета министров, приказ главному командованию о нападении на сербские и греческие войска; так началась 2-я Балканская война, закончившаяся позорным для Болгарии Бухарестским миром. Наконец, с начала мировой войны через Фердинанда, главным образом, действуют центральные державы, втянувшие Болгарию в войну на своей стороне. В 1918 г., после поражения Болгарии, Фердинанд отрекся от престола.
*19 "Wiener Arbeiter Zeitung" ("Венская Рабочая Газета") - орган австрийской социал-демократической партии. Газета основана Виктором Адлером.
*20-21 Берлинский конгресс, - заседавший с 13 июня по 13 июля 1878 года, представляет собою крупнейший этап в развитии восточного вопроса. Он завершил и подытожил кризис, начавшийся еще в 1875 году, и явился своего рода поворотным пунктом во всей европейской политике на Ближнем Востоке.
После Крымской кампании и Парижского мира 1856 года Россия, потерпевшая поражение и на военном и на дипломатическом фронте, стала усиленно готовиться к реваншу. Отчасти ей удалось вознаградить себя уже в 1871 году, когда, в результате франко-прусской войны, Европа, главным образом по настоянию благодарной за русский нейтралитет Германии, согласилась на отмену тех статей Парижского трактата, которые запрещали России держать военный флот на Черном море. Но на этом царское правительство не успокоилось. Внутреннее положение России требовало более осязательных успехов для "успокоения общественного мнения". Европейская обстановка казалось благоприятной: Франция была разбита и разорена; Англия, не имеющая сильной сухопутной армии, не опасна. Германия же была связана в отношении России договором, подписанным в 1872 году (так наз. "Союз трех императоров" - австрийского, германского и русского); наконец, Австрия была не прочь "за соответствующее вознаграждение" предоставить России свободу действий на Балканах.
Подготовлявшийся кризис получил непосредственное развитие в связи с событиями, разыгравшимися летом 1875 года в Боснии и Герцеговине. Страдавшие от невыносимо тяжелого гнета помещиков боснийские крестьяне восстали и потребовали выкупа феодальных повинностей и прекращения практиковавшейся тогда в Турции "откупной" системы. А так как помещиками в Боснии и Герцеговине были мусульмане (хотя во многих случаях и славянского происхождения), а крестьянами - христиане, то европейской дипломатии было нетрудно приписать движению национально-религиозный характер и дополнить требования повстанцев "основными" пунктами о свободе вероисповедания для христиан и о фискально-административной автономии восставших областей.
Эти требования и были предъявлены представителями "держав" турецкому правительству, которое перед лицом "единого фронта" Европы вынуждено было пойти на ряд уступок: военные действия против повстанцев были прекращены, и султан опубликовал "ирадэ" (указ), дарующий амнистию и свободу исповедания.
Истолковав эту уступчивость Порты как признак крайней слабости Турции, Россия решила попытаться покончить с турками силами одних балканских государств и двинула в 1876 году против Турции сербов. При этом сербам была обещана немедленная вооруженная поддержка России, и на Балканы был даже послан добровольческий русский отряд под командой генерала Черняева. Но сербы самостоятельно справиться с Турцией не смогли и потерпели ряд поражений. 29 октября 1876 года сербская армия и Черняев были разбиты наголову под Дьюнишем, и перед турками была открыта дорога на Белград. Положение сделалось критическим. Русское правительство, не готовое еще к войне, потребовало, чтобы турки заключили с сербами перемирие на 6 недель, на что Порта, также еще не собравшая своих сил, ответила согласием.
После этого события разворачиваются быстрым темпом. Обеспечив себе поддержку Австрии соглашением в Рейхштадте (см. прим. 23) и добившись согласия Румынии на пропуск войск, Россия начала концентрацию своих сил в Бессарабии. В то же время, желая выиграть еще немного времени, она выдвинула заранее обреченную на неудачу идею конференции представителей европейских держав для обсуждения "Балканского вопроса". Конференция собралась в Константинополе 23 декабря 1876 г. и выработала программу реформ, которые Турция должна была провести в христианских областях Балканского полуострова: административная автономия, назначение губернаторов с согласия великих держав и т. п. Несмотря на то, что открытие конференции совпало с провозглашением турецкой конституции (см. прим. 11), которая, как заявляли турецкие делегаты, давала всем без исключения оттоманским подданным самые широкие права, "Европа" настаивала на своем и продемонстрировала свое недовольство политикой Порты отъездом, после закрытия конференции (20 января 1877 г.), европейских посланников из Константинополя. Россия сделала еще одну попытку для выигрыша времени. 31 марта 1877 года в Лондоне представителями "великих держав" был подписан протокол о том, что державы "принимают к сведению обещания реформ, данные султаном, обязываются следить за их выполнением и оставляют за собой свободу действий, в случае если Турция не сдержит своего слова". Сверх того державы приглашали Турцию разоружиться. Россия же заявила, что она разоружится только после прекращения еще продолжавшейся турецко-черногорской войны. 11 апреля оттоманский парламент вотировал продолжение войны с Черногорией, а затем отверг и лондонский протокол. "Императорское правительство, - гласила врученная державам нота Порты, - не усматривает, в чем оно провинилось перед справедливостью и цивилизацией, чтобы видеть себя поставленным в столь унизительное и беспримерное в мире положение".
Но Россия своей цели достигла: уже началась весна, войска были сконцентрированы, и 24 апреля 1877 г. последовал царский манифест об объявлении войны Турции. Попытка Турции, ссылавшейся на ст. 8 Парижского трактата, добиться посредничества Европы ни к чему не привела. Русские перешли Дунай и вступили на Балканы, одновременно начав военные действия и в Малой Азии. Исход войны был предопределен соотношением сил: турки, при крайнем напряжении, смогли мобилизовать к началу кампании не более 494 тысяч человек, тогда как Россия располагала армией в 1.474 тысячи. России война могла еще только угрожать финансовым крахом, а для Турции частичное банкротство было уже совершившимся фактом: уже с 1876 года она платила только часть процентов по государственным долгам, причисляя остальное к капиталу. Тем не менее победа далась России вовсе не легко. Неумелое командование, скверное вооружение, злоупотребления в военном ведомстве и пр. принесли России ряд поражений, из которых три поражения под Плевной (20 и 30 июля и 7 - 13 сентября) были весьма тяжелы. Но и героическая защита Плевны Осман-пашей не могла спасти Турцию. Русские войска окружили крепость со всех сторон и прекратили доступ продовольствия. 10 декабря Осман-паша сдался. После падения Плевны турки, ослабленные к тому же наступлением возобновивших войну сербов, почти не сопротивлялись. Русские захватили 17 января Филиппополь, 20 января - Адрианополь. Здесь же было подписано перемирие.
Мир был необходим не только Турции. Русская армия была уже обессилена, и продолжение войны грозило ей полным разгромом. О наступлении на Константинополь, к которому русские подошли вплотную, нечего было и думать, ибо английский флот уже стал на якорь у Принцевых островов, а воевать с Англией русским было, конечно, не под силу. 3 марта 1878 г. в Сан-Стефано был подписан предварительный мирный договор (см. прим. 79), означавший полную капитуляцию Турции.
Турки подписали Сан-Стефанский мир без особенных возражений, ибо знали заранее, что он все равно будет пересмотрен "Европой", которая не могла допустить такого усиления России. Знала об этом и Россия, но ей было важно для "успокоения" общественного мнения получить хотя бы на бумаге доказательство торжества русского оружия.
Не только Англия, которая в то время поддерживала принцип "неприкосновенности Оттоманской империи", но и Австрия, не получившая своей доли добычи, восстали против Сан-Стефано, недвусмысленно угрожая России войной.
Царскому правительству пришлось согласиться на созыв европейской конференции, а до этого попытаться договориться с главными противниками. С Австрией было возобновлено соглашение о передаче ей Боснии и Герцеговины. По отношению к Англии, для которой самым неприемлемым пунктом было образование "великой" Сан-Стефанской Болгарии, долженствовавшей явиться верным вассалом России, царское правительство пошло на уступки и 30 мая 1878 года подписало в Лондоне меморандум, по которому отказывалось от создания "великой Болгарии".
13 июня 1878 г., при содействии "честного маклера" Бисмарка, открылся в Берлине конгресс великих европейских держав и Турции. На конгрессе были представлены: Австрия - барон Гаймерле, граф Карольи и граф Андраши; Германия - князь Бисмарк, князь Гогенлое, фон-Гольштейн, граф Герберт Бисмарк и фон-Бюлов; Англия - лорд Биконсфильд, лорд Одо Россель и лорд Сольсбери; Франция - Ваддингтон, граф С.-Валлье и Депре; Италия - граф Корти и граф Лоннэ; Россия - князь Горчаков, барон Убри и граф Шувалов; Турция - Садулла-бей, Каратеодори-паша и Мехмед-Али-паша.
Заседания конгресса продолжались месяц, и 13 июля был подписан заключительный акт Берлинского трактата. Главные постановления трактата следующие:
Сан-Стефанская Болгария была разделена на три части: Македонская часть возвращалась Турции; к северу от Балкан создавалось вассальное княжество Болгария, платящее дань султану и управляемое князем, который не может принадлежать ни к одной из правящих в других государствах династии; южнее Балкан создавалась автономная область - "Восточная Румелия", зависящая от султана, но управляемая христианским губернатором по назначению Порты и с согласия европейских держав; на 2 года Болгария оккупировалась Россией (ст. ст. 1 - 22).
Босния и Герцеговина были признаны неотъемлемой частью Турецкой империи, но передавались "для занятия и управления" Австро-Венгрии, которая сверх того получала право ввести свои войска в Ново-Базарский санджак (округ), отделяющий Сербию от Черногории (стр. 25).
Черногория, Сербия и Румыния были объявлены независимыми государствами.
Черногория приобретала Антивари и прилегающее побережье, но полицейская власть над портом и берегом передавалась Австрии, и Черногории воспрещалось иметь военный флот (ст. ст. 26 - 29).
Сербия получила округа Пирот, Малый Зворнах, Захар, Вранию, но лишилась Нового Базара и Митровицы (ст. 34 - 35).
Румыния, в обмен на Добруджу, уступила России часть Бессарабии (ст. 45).
Ст. 44-я трактата обязала Румынию даровать равноправие евреям (см. прим. 121).
Греции было обещано посредничество держав в вопросе об исправлении границ в Фессалии и Эпире (ст. 24).
Россия, кроме Бессарабии в Европе, получила в Азии Карс, Ардаган и Батум, при чем последний должен был стать свободным портом (ст. 58 - 59).
Крупнейшее значение имели статьи 23 и 61, предусматривавшие проведение реформ в Македонии, на о. Крите и в Армении (об этом подробно см. примечания 55 и 99).
Таковы были результаты Берлинского конгресса. Англия получила Кипр, Австрия - Боснию и Герцеговину, а балканские народы оказались еще раз обманутыми. Болгария сменила "турецкое иго" на отнюдь не более приятную "опеку" русского комиссара, а Сербия надолго подпала под полную экономическую и политическую зависимость от Австрии.
Среди европейских государств Берлинский трактат также никого полностью не удовлетворил. Он только послужил отправным пунктом для дальнейшего развития борьбы за турецкое наследство.
*22 Восстание 1885 г. - Постановлением Берлинского конгресса 1878 г. Восточная Румелия была оставлена под суверенитетом Турции, но получила автономное устройство, христианского генерал-губернатора и палату представителей с законодательными функциями. Такое двусмысленное положение этой провинции не могло удовлетворить ни Турцию, ни Болгарию; вместе с тем увеличение бюрократического аппарата возлагало на крестьян Восточной Румелии еще более тяжелое бремя, чем то, какое они несли до "освободительной" войны. После целого ряда местных восстаний население расположенных вокруг Филиппополя деревень, возбуждаемое специально присланными эмиссарами Болгарского княжества, восстало против генерал-губернатора и потребовало соединения с Болгарией (18 сентября 1885 г.). Толпа крестьян двинулась в город, где к ней присоединилась часть румелийского ополчения. Дворец генерал-губернатора (Крестовича) был окружен, сам генерал-губернатор арестован, и восставшие, с санкции болгарского князя Александра Баттенбергского, объявили о присоединении Восточной Румелии к Болгарии. Этот акт вызвал большое недовольство болгарской "покровительницы" - России, боявшейся, что нарушение Берлинского трактата поведет к европейской войне, а также Австрии, которая не желала такого усиления Болгарии. Русское правительство отозвало в знак протеста своих офицеров из Болгарии, а Австрия выдвинула против Болгарии Сербию (см. прим. 64). Только по окончании болгаро-сербской войны конфликт был улажен подписанием 1 февраля 1886 г. договора о том, что Восточная Румелия формально остается под турецким суверенитетом, но султан назначает генерал-губернатором Восточной Румелии болгарского князя, полномочия которого возобновляются каждые 5 лет. Фактически с этого времени Восточная Румелия стала нераздельной частью Болгарии.
*23 Рейхштадтское соглашение. - Готовясь к войне с Турцией, Россия должна была позаботиться об обеспечении своего тыла и, в первую очередь, добиться нейтралитета "наиболее заинтересованной державы" - Австро-Венгрии. 9 июля 1876 г. в гор. Рейхштадте происходит свидание русского (Александра II) и австрийского (Франца-Иосифа) императоров, которые договариваются о разделе Европейской Турции на ряд мелких, фактически зависящих от России и Австрии государств. Окончательное свое оформление Рейхштадтское соглашение получило в секретной австро-русской конвенции, заключенной 15 января 1877 г. в Будапеште (уполномоченный России - Новиков, Австрии - Андраши). Наиболее важный пункт (2) этой конвенции предусматривал, что в случае русско-турецкой войны Австрия "формально обязуется соблюдать по отношению к самостоятельному выступлению России доброжелательный нейтралитет и... парализовать путем дипломатического воздействия попытки вмешательства или коллективного посредничества, с которыми пытались бы выступить другие державы". Объяснение этого "доброжелательства" заключалось в дополнительном протоколе, по которому обе стороны "согласились ограничить свои возможные аннексии следующими территориями: император австрийский: Боснией и Герцеговиной, исключая часть, заключенную между Сербией и Черногорией, относительно которой оба правительства договорятся, когда наступит момент ею располагать; император всероссийский: в Европе - частями Бессарабии, которые восстановили бы старые границы империи до 1856 года".
*24 Крушеван, П. А. (1860 - 1909) - бессарабский деятель, крайний реакционер. Начал свою литературную деятельность в 1882 г. С 1897 г. издавал в Кишиневе газету "Бессарабец", отличавшуюся диким антисемитизмом, был организатором кишиневского погрома. В конце 1903 г. издавал недолго просуществовавшую газету "Знамя". Был выбран от Кишинева во II Государственную Думу.
Пуришкевич - вышел из среды бессарабских помещиков, наиболее черносотенной части дворянства, давшей целую плеяду лидеров монархического движения. В эпоху царизма Пуришкевич был одним из руководителей и главных ораторов монархического блока в Государственной Думе. С трибуны последней он не раз призывал к беспощадной борьбе с революционерами и евреями. При его активном участии создавались погромные организации вроде "союза русского народа". Либеральная пресса сделала Пуришкевича главной мишенью для своих насмешек и нападок. В эпоху керенщины и первых месяцев Советской власти не раз арестовывался за свою контрреволюционную деятельность. После Октябрьской революции был активным участником противосоветских заговоров.
Крупенский, П. - хотинский (Бессарабской губ.) предводитель дворянства и лидер местных черносотенцев, член трех последних дум, бывший офицер; антисемит и реакционер. Крупенский вместе с другими черносотенцами инсценировал целый ряд думских скандалов. Являясь выразителем крайнего национализма, Крупенский всегда высказывался за возможно большее ограничение прав инородцев. В 1910 г. он был председателем комиссии по финляндскому законопроекту и содействовал проведению закона об уничтожении финляндской автономии.
*25 Франц-Иосиф I (1830 - 1916) - австрийский император. Вступил на престол во время революции 1848 г., после отречения своего дяди Фердинанда I. В 1849 г. всецело поддерживал репрессивные меры, направленные против венгерского восстания. В первое десятилетие своего царствования Франц-Иосиф содействовал проведению крайних реакционных мероприятий. Впоследствии был вынужден уступить широко развивавшемуся оппозиционному движению и до конца своей жизни проводил политику компромиссов и соглашений между различными общественными группировками. В 1867 г. Франц-Иосиф провозглашается императором объединенной Австро-Венгрии. В 1908 г. торжественно отпраздновал 60-летие со дня вступления на престол.
*26 Настич, Георгий - австрийский агент, подосланный австрийским правительством в Сербию в целях создания "материала" для обвинения боснийских сербов в сепаратизме и измене, что должно было подготовить почву для аннексии Боснии и Герцеговины. В декабре 1906 г. Настич (молодой чиновник из Сараева) приезжает в Белград и начинает искать связей в сербских политических кругах. Он знакомит сербов со сборником секретных документов о клерикальной австрийской пропаганде в Боснии. Эти документы, хотя они и представляли собой анти-австрийский материал, были, как впоследствии выяснилось, переданы Настичу видным австрийским чиновником, секретарем католического епископа Штадлера. Благодаря "сборнику" Настич быстро приобретает доверие политического Белграда и ведет здесь пропаганду "великой южно-славянской революции". В феврале 1907 года Настич проникает в тайное общество южно-славянских националистов и вскоре выдвигается в нем на первое место. Под его непосредственным руководством печатаются прокламации с изложением идей "великосербской революции", и сам Настич с марта 1907 г. работает в Крагуевце над изготовлением бомб. Уже в 1907 г. Настич передает "статут революционной организации" черногорскому королю Николаю, через которого "статут" попадает в Вену, а в августе 1908 г. Настич доносит на "общество" австрийской полиции. В результате, 5 октября 1909 г. австрийская судебная палата в Загребе вынесла приговор по делу 53 сербов, обвинявшихся в государственной измене. Главные обвиняемые, братья Прибичевичи, для которых прокурор требовал смертной казни, были приговорены к 12 годам каторги каждый, 29 обвиняемых - к тюрьме на сроки от 4 до 7 лет, 22 были оправданы.
*27 Эренталь - министр иностранных дел Австрии, проведший аннексию Боснии и Герцеговины в 1908 г. Был одно время послом в Петербурге. Умер в феврале 1912 г.
Извольский - царский дипломат. Был министром-резидентом при папе римском, посланником в Белграде, Мюнхене и Токио. С 1906 по 1910 г. был министром иностранных дел. Проводил политику сближения с Англией, с которой заключил в 1907 г. договор о разграничении сфер влияния в Персии. С 1909 г. - член Государственного Совета, а с 1910 г. - посол в Париже.
*28 Пишон, Стефан (род. в 1857 г.) - французский политический деятель. Неоднократно выбирался депутатом в парламент. С 1906 г. - министр иностранных дел. С ним Извольский (см. прим. 27) вел переговоры по поводу аннексии Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины. В 1911 г. Пишон ушел в отставку и после этого еще два раза (в 1913 и 1914 г.г.) получал портфель мининдела. В настоящее время (лето 1926 г.) - сенатор, примыкает к "национальному блоку" (правых).
*29 "Голос Москвы" - орган "Союза 17 октября", выходивший с 1906 по 1913 г. Редактором его был А. И. Гучков, один из лидеров октябристской партии.
*30 Милюков, П. Н. - лидер кадетской партии, один из вождей русской буржуазии. Как большинство интеллигентных представителей последней, Милюков прошел все этапы от бесформенного демократизма и сочувствия с.-д., через либеральную группу "освобожденцев", до партии крупного капитала и землевладения. В 1905 г. Милюков возглавлял кадетскую оппозицию, но быстрый рост революционного движения толкнул его вправо. В годы перед мировой войной Милюков подводит теоретический фундамент "неославянофильства" под империалистические вожделения русского капитала. Во время войны вел энергичную кампанию за захват Дарданелл, за что и получил позже прозвище "Милюков-Дарданелльский". В первые дни революции Милюков стремится сохранить конституционную монархию, и только подъем революционного движения превращает его на время в республиканца поневоле. Войдя в первое министерство Львова в качестве министра иностранных дел, Милюков прежде всего стремится успокоить Антанту насчет соблюдения Россией верности "союзникам". Его нота от 18 апреля сразу обнаружила буржуазно-империалистическую сущность политики Временного Правительства. В ходе революции Милюков является лидером правой части кадетов, в августе поддерживает Корнилова, а после Октября активно участвует в контрреволюционном движении юга. Милюков делает попытку сговориться с правительством Гогенцоллерна о совместной борьбе с большевистской Россией. После победы Советской Республики он эмигрирует за границу, где ведет агитацию против власти Советов. В последние годы Милюков стоит во главе левого крыла кадетской партии, стремящейся путем политического блока с эсерами найти смычку между буржуазией и "крепким мужиком". В настоящее время (1926 г.) издает в Париже газету "Последние Новости".
*31 Всеславянский съезд в Праге. - Весной 1908 г. соединенные славянские парламентские клубы в Вене отправили в Россию специальную делегацию (Крамарж, Глебовицкий и Грибарь) с предложением созвать общеславянский съезд. Съезд созывался под флагом "культурного объединения" славян; действительной же причиной этих славянских "чувств" были центробежные стремления австрийских славян, главным образом, чехов, мечтавших уже тогда о распаде "лоскутной" австро-венгерской монархии. Миссия Крамаржа встретила в Петербурге самый горячий прием; к идее "славянского единения" отнеслись сочувственно не только правые, но и "прогрессивные" круги русской буржуазии, в которых культивировался тогда так называемый "неославизм". Решили участвовать на съезде и поляки, рассчитывавшие мирным путем добиться от русского правительства реформ для царства Польского.
Всеславянский съезд открылся в Праге 13 июля 1908 г. и заседал пять дней, до 18 июля 1908 г. В нем принимало участие около 250 делегатов: от России (Красовский, кн. Львов, Маклаков, гр. Бобринский и др.), Польши (Дмовский, Страшевич), Чехии (Крамарж, Массарик), Галиции (Вергун, д-р Грек), Болгарии (Бобчев), Сербии (Гершич), Славонии (Грибарь), Хорватии (Тресич-Павичич). Председателем съезда был избран Крамарж. Все работы пражского съезда проходили под сильным влиянием русских "неославистов", представленных кн. Львовым, В. А. Маклаковым и др. В "прогрессивном" духе был разрешен центральный вопрос съезда - о русско-польских взаимоотношениях: на заключительном заседании, 18 июля, русская делегация (проф. Озеров) внесла резолюцию о необходимости славянского единения в целях "достижения равноправия и свободного развития всех народов". В ответ на это поляки (Роман Дмовский) заявили о признании польским народом своей принадлежности к русскому государству и о значении "обновления России" для польского и русского народов. С внешней стороны было достигнуто полное единодушие. Съезд обсуждал еще ряд других вопросов: о всеславянской выставке в Москве, о славянском банке, ученых съездах, издательстве и пр. Для проведения в жизнь принятых решений и для подготовки созыва второго съезда (см. прим. 38) был избран "Междуславянский Исполнительный Комитет" в составе председателя Крамаржа и членов: от русских - Красовского, гр. Бобринского, кн. Львова и В. Л. Маклакова, от поляков - Дмовского, Чеховича, Дебужинского, от болгар - Бобчева и др.
*32 Гессен - адвокат, один из руководителей кадетской партии. До последних лет был единомышленником Милюкова и соредактором последнего по "Речи". Теперь же Гессен возглавляет правое крыло эмигрантов-кадетов, редактируя белогвардейскую берлинскую газету "Руль".
*33 Саттар-хан - герой Тавризской революции. После реакционного переворота шаха Мемед-Али 23 июня 1908 г. (см. прим. 1) в ряде персидских городов вспыхивает революционное движение, принимающее особенно широкие размеры в Тавризе. Здесь выдвигается Саттар-хан, низший офицер персидской армии, который, вместе с двумя другими патриотами, садовником Карб-Али-Гуссейном и каменщиком Багир-ханом, формирует при помощи закавказских "фидаев" ("жертвующих собою" за революцию) революционную армию, захватывает арсенал и объявляет правительству шаха, что не сложит оружия до тех пор, пока не будет восстановлена конституция. Шах направляет к Тавризу 25-тысячный отряд под начальством вождя разбойничьих шаек Рахим-хана, который окружает город со всех сторон и отрезает его от подвоза продовольствия. Однако, все атаки Рахим-хана были Саттаром отбиты. Защита города длилась 9 месяцев. Революционеры, во главе с Саттар-ханом, неоднократно разбивали гораздо более многочисленные войска шаха и внесли большое смущение в ряды реакционеров. В апреле 1909 г. в тавризские события решает вмешаться Россия. 23 апреля царский наместник на Кавказе получает приказ двинуть на Тавриз 5-тысячный отряд для "защиты русских подданных". 30 апреля этот отряд, под командой генерала Снарского, вступает в Тавриз, и оборона города прекращается. Саттар-хан, вместе с другими конституционалистами, был вынужден скрыться и нашел убежище в турецком консульстве.
Героическое выступление Тавриза, оттянувшего к себе шахские войска и давшего таким образом революционерам возможность подготовиться для нанесения решительного удара персидскому абсолютизму (см. прим. 1), произвело глубокое впечатление на широкие массы Персии и сделало вождя Тавризской армии Саттар-хана подлинным народным героем.
*34 Грей, Эдуард (род. в 1862 г.) - видный английский политический деятель, правый либерал. В 1892 - 1905 г.г. занимает пост товарища министра, с 1905 г. - министра иностранных дел. Проводит (в 1907 г.) соглашение с Россией об Афганистане, Тибете и Персии, по которому Персия делилась на сферы влияния (северную - русскую, южную - английскую, среднюю - нейтральную), а затем (в 1909 г.) договаривается с русским министром иностранных дел Извольским о подавлении персидской революции (см. прим. 1). В 1916 г. Грей уходит в отставку с титулом виконта. В 1919 - 1920 г.г. - посол в Вашингтоне.