I
На конспиративно-охранной квартире в Петербурге бомба разорвала на несколько частей охранного конспиратора, полковника Карпова. Другой конспиратор, доверенный шпик, оказался ранен. Третий конспиратор арестован и посажен в Петропавловку. После этого еще не разорванные охранные конспираторы дали обо всем происшествии самые успокоительные сведения прокурору Корсаку, а тот - "у нас, слава богу, есть конституция!" - в краткой речи успокоил и Думу.
Да и впрямь беспокоиться не было причин. Ничего особенного не случилось. Начальник охранного отделения расположился выпить чайку на квартире у террориста. Доверенный шпик снял с ноги сапог и мирно раздувал самовар. Оба чувствовали себя, надо думать, превосходно, ибо сапог шпика и конспиративный самовар и квартира террориста, - все было куплено и обставлено за счет неистощимого государственного бюджета. И все закончилось бы ко всеобщему удовольствию, если бы под полковником, в сиденье кресла, не оказалась заделанной бомба. Правда, бомба совсем особенная, построенная на государственный счет, - так что даже г. Милюков несомненно вотировал на нее средства, когда подавал в Думе свой голос за бюджет. Тем не менее, когда хозяин-террорист нажал кнопку, государственная бомба разорвалась точь-в-точь так же, как если бы она была начинена на средства "боевой организации" - и прекратила не только карповское чаепитие, но и карповскую карьеру.
Так как жандармские полковники не во всех конспиративных квартирах вешают на стенку мундир и надевают туфли, то приходилось с самого начала предположить, что прежде чем охранник нашел нужным напиться чаю у террориста, террорист приходил пить чай к охраннику. Так оно и оказалось. Только по утверждению правительства охранник был, что называется, душа на распашку, террорист же распивал с ним чай не от чистого сердца, а выполняя приговор некоторой организации, которая считала, что сильно подвинет вперед дело освобождения масс, если подложит охранному полковнику под седалищную мякоть два фунта гремучего студня. Это же истолкование петербургскому взрыву дают парижские центры социалистов-революционеров. Возможно, что и так. Но с точки зрения политической это, в конце концов, совершенно все равно. Для нас, для простецов, для непосвященных, для массы, - а в ней ведь суть - тут ясно и отчетливо выступает лишь один факт: бомба бесследно утратила политическую физиономию. Теперь после каждого динамитного взрыва обеим сторонам приходится спрашивать друг друга: "Где ваши? Где наши?" Где кончается бескорыстное самоотвержение, где начинается жирно смазанная провокация?..
II
Карповский скандал пал гнойным плевком на непромокаемые физиономии людей 3 июня. Вместо того, чтобы скромно утереться в углу обшлагом октябристской ливреи, г. Гучков взошел на думскую трибуну и при сочувственном лае думских шакалов принялся пинать революцию сапожищами своего нравственного негодования.
- Азеф, это - революция. Гартинг - революция, Петров-Воскресенский - революция*206. Революция, это - "разбойничество и хулиганство", революция, это - низменный кутеж после экспроприации, революция, это - комиссионное взяточничество при приемке с завода негодных браунингов. Наконец, революция, это - "еврейство"... Революция бессильна, продажна, развращена - выродилась и ожидовела.
Депутатам, говорящим в Думе от лица революции, только и оставалось спросить: отчего же это вы, торжествующие победители, так позорно боитесь революции? отчего при одном имени ее с вас сползает сусальная позолота "культуры", и вы, в чем мать родила, взбираетесь на думскую кафедру - кто с ушатом помоев, кто с арапником, кто с песьей головой у пояса?.. Революция подкупна - говорите вы? Тогда зачем же дело стало, - подкупите ее! Денег не хватает, что ли? Найдете! На подкуп революции вам достанет сколько угодно денег европейская биржа. Хоть вы и говорите, что "в торжестве революции еврейство видит свое собственное торжество", однако же ваши кумовья, биржевые евреи Ротшильд и Мендельсон, дадут вам сотни миллионов на подкуп революции, как давали на распятие ее. Так в чем же дело, господа победители?
Да в том, что они глупо и беспомощно лгут. Купить можно Азефа, пару, дюжину Азефов. Но Азеф не революция. Среди двенадцати первых учеников Христа один оказался Иудой. Но разве Искариот - христианство? А нас ведь не 12 душ. Нас сотни тысяч рассеяно по стране. Случайных попутчиков, ничтожных духом, золото превращает в предателей. Но что воплощают собою негодяи, продающие себя реакции? Не "продажность" революции, из которой они бегут, а негодяйство реакции, которая покупает их для своих целей.
В тупом переулке терроризма уверенно хозяйничает рука провокации. Но разве террор создал 9 января? Или октябрьскую стачку? Революция - не лабораторная, не химическая, не та, которая в кресло заделывается, а настоящая, подлинная, народная, уличная - держится не на динамите Воскресенских, а на борьбе масс. Но никакой Азеф не властен отклонить революционное движение масс от предопределенных историей путей или наложить на него печать своей подлости. Гапон, в конце концов, обернулся предателем, но 9 января и по сей день живет и действует, как великая революционная пружина в душе пролетариата. Массы рабочие - вот революция во плоти! А их нельзя ни развратить, ни подкупить. Их нельзя и задавить, не разрушая государства. Их можно только придавить - да и то временно.
Клеветники-Гучковы чувствуют это. И хоть прикидываются уверенными в завтрашнем дне, но в груди у них неугомонно скребется и мяукает черная кошка страшного предчувствия. "Ох, быть беде! Недолго продержится наш романовско-карповский порядок. Оживают массы, оттаивают. Занесут они снова над нами великую метлу. И та пролетарская метла во сто тысяч раз страшнее самой страшной динамитной бомбы".
"Правда" N 9,
14 (1) января 1910 г.
*206 Азеф - см. примечание 18.
Гартинг (Гекельман, Ландезен) - известный провокатор; начал свою деятельность еще в 80-х г.г. Будучи студентом Петербургского политехникума, давал сведения охранке о политических настроениях в среде студенчества. Заподозренный в сношениях с охранкой, Гартинг переезжает в Ригу, где продолжает свою провокаторскую работу. В 1884 г. он уезжает в Швейцарию и поступает в Цюрихский политехникум. Под фамилией Ландезена он втирается в эмигрантскую эсеровскую среду, сближается с террористами и вместе с ними готовит покушение на Александра III. Внезапно вся группа была арестована и привлечена к суду в Париже (1890 г.); некоторые из подсудимых были приговорены к тюремному заключению, другие к выселению из Франции, а сам Ландезен был обвинен в "подстрекательстве" и приговорен к 5 годам тюрьмы. Однако ему удалось бежать в Бельгию. В 1900 г. он, под фамилией Гартинга, был назначен начальником Берлинской агентуры. В 1904 г. Гартинга вызвали в Петербург для организации контрразведки по борьбе с японским шпионажем. После выполнения этой миссии, в августе 1905 г. Гартинг назначается начальником всей заграничной агентуры. На этой должности он оставался до 1909 г., пока не был разоблачен Бурцевым.
Петров-Воскресенский - провокатор.