До революции царское правительство, опираясь на темноту крестьянской массы и на миллионы европейской биржи, стояло "над" всеми классами общества. Конечно, самодержавие и тогда ретиво охраняло своекорыстные интересы помещиков и капиталистов; но в политической области оно расправлялось самовластно, не позволяя даже дворянству совать свой нос в дела бюрократии. Отсюда всеобщее недовольство правительством - также и в реакционной помещичьей среде.
Революция круто и бесповоротно изменила все положение. Под напором масс царизм пошатнулся, потерял свою самоуверенность и стал озираться, ища поддержки. С другой стороны, помещики, напуганные крестьянскими мятежами, раз навсегда отказались от либеральных шалостей, тесно сплотились и решили бороться за свои привилегии до конца. Благодаря этому дворянство, как самый реакционный класс, получило во время революции огромное, небывалое дотоле влияние на обескураженную и растерянную правительственную власть. Совет объединенного дворянства постановлял, Николай II подписывал, министерство выполняло. Карательные экспедиции в деревнях; скорострельные военные суды; роспуск обеих Дум; закон 9 ноября о разграблении общинных земель; воровство тех жалких избирательных прав, какие народ имел до государственного переворота 3 июня - все это было совершено по прямому требованию помещиков. "Революция подавлена земством и дворянством!" - открыто хвалится тверской предводитель дворянства Кушелев.
Но проходят два-три года контрреволюции. За это время дворянство помогло бюрократии стать на ноги и зализало своим языком наиболее зияющие раны самодержавия. И что же? Оправившись, бюрократия снова пытается стать "над" всеми классами - в том числе и над помещиками. Но дворянство уже разлакомилось. Ему уж мало субсидий, ссуд, должностей. Оно уж отведало большего: власти. Оно уже ни с кем не хочет делиться доходом и влиянием - ни с капиталистом, ни с чиновником. Оно требует, чтоб царское правительство оставалось простым приказчиком в дворянском имении, которое зовется Россией. Все государство дворяне хотят превратить в единое привилегированное корыто, из которого они одни могли бы чавкать безраздельно и всласть. И они смотрят злобными глазами, как столыпинское правительство норовит край отечественного корыта отвести для пользования крупной, октябристской буржуазии. Дикий помещик недоволен, ворчит и обвиняет Столыпина в... либерализме.
Это недовольство ярко сказалось на дворянском съезде, заседавшем в Петербурге во второй половине февраля. Тут были две "партии". Одна говорила: "Мы, дворяне, победили революцию, а правительство заставляет нас делить добычу с капиталистами. Долой Столыпина!" Другая партия возражала: "Зачем подрывать у дуба корни? Правительство сберегло наши земли, доходы, привилегии, - пока спасибо и на том!" Другими словами. Крайняя правая партия помещиков, набив рот государственным пирогом, рычит: "Мало! Мало!" А умеренно-правая, урвав жирный ломоть, из которого сало течет по пальцам, выражается вежливо: "Покорнейше благодарим, - нельзя ли еще-с?" Разногласие, значит, не очень глубокое.
Первое место на съезде благородного сословия занимал Гурко, бывший товарищ министра, попавшийся в скверных плутнях с хлебом для голодающих крестьян и выгнанный со службы. Теперь он громит правительство без пощады: "Россия беднеет, крестьянство нищает, мы стоим на краю пропасти". Почему такое? Что случилось? "Земля все больше уходит из рук дворянства" - жалуется Гурко. Поэтому - горе мужику: крестьяне не могут жить без пана-барина. "Совершенно правильно!" - гудит в ответ дворянская орда.
Но часть дворян всполошилась. Зашумели, загалдели, замахали жадными лохматыми пастями. Как так: народ бедствует? Встает помещик Кованько. "Вздор это, - говорит. - Крестьяне благоденствуют. Они живут лучше, чем мы. Питаются прекрасно, пьют и напиваются на свадьбах". Встает Кушелев. "Первым делом, - говорит, - нужно усилить на местах власть и отдать ее под контроль дворянства... Напрасно правительство кормит голодающих: с казенного пайка мужик действительно спивается и беднеет". Встает курский дворянин Марков*146, депутат Думы. "Вся беда, - говорит, - в том, что русское крестьянство мало трудится"... "Верно! - вопят дворяне: - Браво!". Горят дворянские ладони от аплодисментов.
Самарский предводитель дворянства Наумов внес предложение: ежели крестьяне, купцы или мещане покупают дворянскую землю, то нужно покупателей на 10 лет облагать налогом в пользу дворянских обществ. Однако некоторые из "умеренных" усомнились: конечно, говорят, проект заманчивый; однако, пока что нужно погодить: время еще не созрело! Зато оба направления: крайнее правое и умеренно-правое оказались совершенно согласны в вопросе о земстве. Так как правительство хочет наряду с помещиками допустить в земства - не рабочих, не крестьян, разумеется, а представителей крупной буржуазии, то дворяне решили: всеми силами и всеми мерами бороться против расширения земского избирательного права!.. Они сделаны из крутого теста, эти господа дворяне. Сомнений или жалости они не знают: с кровью, с мясом вырвут, если завидят лакомый кусок.
Кадеты думали покончить с дворянством, заплатив ему за землю по "справедливой" цене. Не тут-то было: столь дешево себя дворяне не продадут. Для них земля - не только рента (земельный доход). Она для них - основа всего их сословного засилия: с землей у них в руках бесчисленные должности (земского начальника, "предводителя", губернатора и пр.), с землей у них - земство, дворянский банк, ссуды, субсидии, наконец, вся государственная власть - с ее царем, с ее полицией и армией.
Нет, дворяне себя не продешевят. И голыми руками их от земли не оторвешь. Тут нужен большой железный заступ революции, чтобы соскрести их с их насиженных мест, и могучая метла нужна, из колючей проволоки, чтобы из всех уголков и закоулков государства вымести вон жадное, наглое, жестокое и подлое сословие дворян - вместе с первым российским дворянином Романовым и его чиновничьей челядью!
"Правда" N 3,
9 апреля (27 марта) 1908 г.
*146 Марков 2-й - один из главарей черной реакции, крупный курский дворянин-землевладелец. Организатор курской черной сотни в 1905 г. Во второй Думе Марков вместе с Пуришкевичем был лидером крайнего правого крыла и с думской трибуны неистово травил революционеров, евреев, интеллигенцию. Марков был членом Центрального Комитета "союза русского народа", из которого вышел в 1909 г., разойдясь с Дубровиным (см. прим. 116). В том же году он примкнул к "союзу Михаила Архангела". Все время состоял гласным курского земства и на получаемые от земства субсидии издавал газету "Курская Быль" - орган местных черносотенцев. Сейчас Марков продолжает свою "деятельность" за границей.