Оглавление тома "Политическая хроника".

Л. Троцкий.
БОБЧИНСКИЕ В ОППОЗИЦИИ

В почтовом ящике "Освобождения"*22 (N 9) г. Струве*23 жалуется одному из своих корреспондентов на "непонятную враждебность, проявляемую некоторыми революционерами".

Намек слишком ясен. Но нам, в свою очередь, непонятна "непонятливость" г. Струве. Мы всегда указывали и готовы указать еще раз, что наша "враждебность" направлялась лишь на ту часть гражданской души г. Струве, которая служит приютом филистерскому политиканству и политическому филистерству. Когда же г. Струве говорит голосом честного гражданина-демократа, мы всегда готовы его приветствовать.

Но к крайнему ущербу для собственной политической физиономии и к великому вреду для дела, которому он хочет служить, г. Струве не находит в себе отваги отказаться раз-навсегда от роли литературного представителя земско-политического Massigkeitsverein'а (общества воздержания) и уверенной ногой стать на единственно-возможный, т.-е. революционный путь освобождения родины.

Г. Струве тяготеет к тяжеловесной земской оппозиции. Тут еще нет греха. Но чем авторитетнее "Освобождение" в земских сферах, тем обязательнее для его редактора выступать со словом решительного осуждения в тех случаях, когда обслуживаемые им земские деятели пытаются упрятать свои гражданские чувства в расщелины междуминистерских столкновений.

Г. Струве энергично полемизирует с "Моск. Вед.", которые, глумясь над суджанским уездным комитетом, уподобляют его деятелей Добчинскому и Бобчинскому. "Если г. Евреинов*24 - Добчинский, - восклицает г. Струве, - то что же такое объявленный ему Высочайший выговор?"

Говорят, что истина нередко открывается через младенцев. По-видимому, иногда также и через юродивых злецов.

Потому что "Моск. Вед.", уподобляя г. Евреинова Добчинскому, поразительно близки к истине. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать рабье послание "почтенного земского деятеля" министру финансов*.
/* Т.-е. С. Ю. Витте. См. бюллетень "Рев. России", N 76.

"4 августа. Ст. Вилейки, в ожидании поезда.

Ваше Высокопр-ство, глубокочтимый Сергей Юльевич!

Чтобы указать, что я не был голословен, когда говорил Ваш. Высокопр-ству, что при тех условиях, в которые ставит местные комитеты Мин. Вн. Дел, невозможно работать, позвольте Вам послать вырезку из газеты "Русск. Вед." о заседании Пензенского губерн. ком. и Сарат. уездн. Из этого отчета Вы изволите усмотреть, что губернаторы не позволяют поднимать общих вопросов (то же самое было в Курском губерн. ком.), и уезды с ретроградами во главе занимаются лишь изысканием мер упрятывать полегче мужика в тюрьму. Очевидно, что при таких условиях Особое Совещание немного узнает об общих нуждах сельскохозяйственной промышленности, и великое серьезное дело (Вами прекрасно задуманное) может окончиться ничем, или очень малым. Мин. Вн. Дел поставил мне в вину, что я в уездном комитете поднял общие вопросы, которые не входят в виды правительства; но ведь общий вопрос о нуждах сельскохозяйственной промышленности поставлен Особым Совещанием и его председателем. Кто же эти лица, как не то же правительство? И разве Ваше Высокопр-ство не такой же представитель высшего правительства, как и другие министерства, и почему Ваши требования для нас менее обязательны, чем неизвестные для нас желания других? Здесь кроется, очевидно, недоразумение, и мы за это платимся, а нам вместе с тем видно очень ясно то плачевное положение, при котором приходится жить в провинции. С одной стороны, запуганное и запугиваемое, вынужденное к молчанию, общество, с другой - разнузданная кучка анархистов, ничего не боящаяся, даже виселицы, и между ними мечущееся Министерство Внутр. Дел, бесплодно ведущее борьбу с этой лернейской гидрой. Зловредной кучки мы, мирные земледельцы, боимся не менее Министерства Внутр. Дел. Все эти убийства, волнения и погромы не дают мирно трудиться и даже жить спокойно. И вот, едва на сделанный правительством же запрос я и наш уезд хотели правдиво ответить, - что тормозит нашу жизнь и, главное, наше занятие, сельское хозяйство, - как поднялись громы и молнии на осмелившихся сказать правду.

Простите великодушно мою смелость писать Ваш. Высокопрев-ству это частное письмо, но я считал своим долгом подтвердить фактами мои слова.

Глубоко Вас почитающий и искренно глубоко Вас уважающий, преданный Вам

А. В. Евреинов".

Мы оставляем в стороне цинично-откровенный страх собственника перед "разнузданной кучкой анархистов, ничего не боящейся, даже виселицы..." Но и во всем остальном - какая поразительная смесь "долга" и личного "достоинства" с лакейской угодливостью и лестью! Какая гражданская отвага в этом стремлении торопливо укрыться от громов "Его Высокопревосходительства" от внутренних дел за спину "Вашего Высокопревосходительства" от финансов. Разве вы не видите Петра Ивановича Добчинского, который петушком-петушком бежит за экипажем "искренно и глубоко почитаемого и уважаемого" С. Ю. Витте и почтительно-торопливо докладывает ему, что если он, Петр Иванович, и прижил некоторые резолюции вне легального брака, то это ничего, "ибо все было так же, как бы и в браке": разве, в самом деле, "Ваше Высокопревосходительство не такой же представитель высшего правительства?" Разве вы не наши отцы, и мы не ваши дети?

О, это земское холопство и оппозиционное лакейство!.. Какие же египетские казни, какие российские скорпионы нужны еще для того, чтобы выпрямить, наконец, угодливо согнутую спину либерального земца, чтобы заставить его почувствовать себя не подручным "представителей русского правительства", но уверенным в себе работником народного освобождения!

"Искра" N 27,
1 ноября 1902 г.
 


*22 "Освобождение" - либеральный двухнедельник, выходивший под редакцией бывшего социал-демократа и бывшего марксиста П. Б. Струве. В дни апогея стачечного движения журнал резко нападает на революционную социал-демократию за ее "крайности", за развязывание стихийного движения масс, и пр. После 17 октября 1905 г. журнал прекращается.

В 1906 г. тов. Троцкий дал следующую политическую характеристику этому журналу:

"Либеральная газета "Освобождение" издавалась с 1902 г. за границей, сперва в Штуттгарте, затем в Париже. Редактировал "Освобождение" г. Петр Струве, перебежчик из рядов социал-демократии. "Освобождение" отличалось при своем возникновении крайне умеренным характером. Оно переняло от земцев программу Земского Собора, как представительства дворянских земств и купеческих дум (см. N 1 "Освобождения"). Политическая поверхность и литературная посредственность составляли основные черты этой нелегальной газеты, которая, за отсутствием в России всякого свободного слова в то время, пользовалась значительным успехом в буржуазных и либерально-бюрократических кругах общества. Под влиянием революционных событий в России "Освобождение" стало испытывать давление со стороны своих левых сотрудников и временами высказывалось за всеобщее избирательное право. Впрочем, циничная беспринципность редактора лишала демократизм "Освобождения" всякого значения: газета противоречила себе на каждом шагу и, под влиянием первого ветерка, передвигалась слева направо и справа налево.

"Основная задача "Освобождения", выступающая сквозь все его противоречия, может быть охарактеризована так: объединить вокруг либеральных земцев демократическую интеллигенцию; посредством этой демократической интеллигенции создать в населении доверие к земцам и затем использовать популярность земцев для соглашения с царским правительством. Народной революции "Освобождение" боялось, не верило в нее и все время стояло на антиреволюционной точке зрения. За два дня до 9 января 1905 г. "Освобождение" писало: "Революционного народа в России нет". В последнем N, во время октябрьских дней, "Освобождение" нападало на социал-демократов за университетские митинги, сыгравшие огромную роль в русской революции. После 17 октября редактор "Освобождения" вернулся в Россию, где в еженедельной газете "Полярная Звезда" стал на крайнем правом крыле кадетской партии и в нападках на революционеров соперничал с "Новым Временем". "Полярная Звезда", как и ежедневная газета Струве "Дума", погибла за отсутствием читателей".

*23 Струве - один из крупных политических вождей русской буржуазии. В эволюции Струве наиболее ярко отразились этапы развития ее политической идеологии. В начале 90-х г.г. Струве активно участвовал в идейной борьбе с народниками, выпустив в 1894 г. нашумевшую книгу "Критические заметки", в которой критиковал народничество с точки зрения марксизма. В 1898 г. Струве еще числится с.-д. и составляет знаменитый манифест I съезда РСДРП, в котором он пишет пророческие слова о том, что чем дальше на Восток, тем буржуазия делается все подлее. Через 1 - 2 года Струве выступает уже критиком марксизма и с.-д. по всему фронту. В политической экономии он критикует теорию трудовой ценности, в социологии и философии - материалистическую диалектику (особенно революционные "скачки"), в политике - позицию "Искры". До 1905 г. Струве является лидером союза "радикальных" интеллигентов с либеральными земцами; разразившаяся революция отбрасывает его еще более вправо. В годы столыпинщины Струве подводит идейный базис под третьеиюньскую монархию и империалистические вожделения крупного капитала, ратует за союз "науки и капитала" и оплевывает революционное прошлое русской интеллигенции. Революция 1917 г. превращает Струве в определенного контрреволюционера. После Октября Струве занимает пост министра во врангелевском правительстве. В последние годы издает в Праге реакционно-мистический журнал "Русская Мысль".

Приводим характеристику Струве, данную Л. Д. Троцким в 1909 году:

"Главный талант Струве - или, если хотите, проклятие его природы - в том, что он всегда действовал "по поручению". Идеи-властительницы он никогда не знал; зато всегда стоял к услугам выдвигающихся классов - для идеологических поручений. Еще совсем юношей пишет он от имени земцев - хоть сам нимало не земец! - "Открытое письмо" по весьма высокому адресу (1894 г.). Это, кажется, первый взятый им на себя политический мандат. Но вот в подполье 90-х годов завозились-заскребли марксисты. Молоды-зелены они, да и плохо еще свой марксизм проштудировали, но они стоят на очереди, - и Струве садится за стол, чтобы написать для них "манифест" (1898 г.). В этом манифесте он говорит - не ужасайтесь: ведь не от себя! - о предопределенном ничтожестве русского либерализма. В 1901 г. он, от имени социал-демократии, обращается в "Искре" (N 4) с призывом к земцам и, верный тону социал-демократической газеты, он пишет о "железной поступи рабочих батальонов". Но зашевелились либералы, и Струве, уже через год, ставит "Освобождение", где от имени умеренно-либеральных земцев рекомендует уже не "железную поступь", а ту политическую иноходь, в которой "дерзание" соединено с "мудростью"...

"...Когда некий простец справился у Струве: в какую графу его биографии отнести написанный им социал-демократический манифест? - Струве объяснил ему, что идей написанного им самим "манифеста" он никогда не разделял, а просто "по просьбе" формулировал господствующие предрассудки марксистской "церкви". Отчего бы и нет? Простец так и пропечатал...

"...О Струве можно писать почти спокойно, ибо весь он позади. Будущего у него нет.

В те времена, когда мы, как "нация", были еще политически безличны, индивидуальная безличность Струве позволила ему стать, как сам он выразился в счастливую минуту, "регистратором" всех нарождавшихся течений. Надевая на себя их схематические личины, он способствовал сложению их действительных политических обликов. В этом его значение. Но эпоха первозданного хаоса оставлена позади. Основные политические грани проведены, и их уже не сотрет никакая сила в мире. Как бы ни неистовствовала реставрация, исторический процесс нельзя вернуть к пункту отправления, политическая бесформенность уже никогда не вернется, - и услуги Струве больше никому не понадобятся. Он получает от истории "вольную" и может идти на все четыре стороны.

Какое употребление сделает он из себя? Не все ли равно? После того, как он выполнил свое предназначение, вопрос о его личной судьбе становится совершенно безразличным. Одно можно сказать с уверенностью: Петра Струве ждет черная неблагодарность. Его научно-философские усилия, в свое время учтенные для совершенно не-философских целей, сегодня уже окончательно позабыты, а для практики в стиле "Великой России" он непригоден. Тут непреодолимой помехой выступает доктринерская неприспособленность натуры. Незаметно для себя он заживо выходит, вернее, уже вышел, в тираж, - и в будущем сможет утешаться разве лишь длинным политическим титулом своим в новом издании словаря Брокгауза: сперва марксист, затем либерал-идеалист, а после того славянофил-антисемит и великороссийский империалист... из гольштинских выходцев".

*24 Евреинов (род. в 1855 г.) - камергер царского двора, один из ярких представителей дворянско-помещичьей России.


Оглавление тома "Политическая хроника".