"Из области женского движения". Под такой рубрикой "Мир Божий"*4 помещает все, что касается эмансипационного движения женщин. Здесь стараются, по возможности, зарегистрировать каждый женский диплом, каждую занятую женщиной кафедру и уж, конечно, тщательно следят, чтобы не пропустить какого-нибудь женского союза. А таких союзов в настоящее время немало. В одной Германии, по словам названного журнала (1900, XI), в недавно происходившем общем собрании принимали участие 132 женские ассоциации, насчитывающие около 70.000 членов.
По существу, нельзя, разумеется, ничего иметь против желания журнала ознакомлять читателей со всеми перипетиями феминистского движения, - но видимое отсутствие у автора названных хроник определенной социальной точки зрения на предмет и гипертрофированная тщательность, с которой он заносит в свою хронику все осколки движения - до "очень роскошно обставленного" женского клуба в Вене включительно, деятельность которого, правда, еще "не выяснилась", но в котором можно "по очень умеренным ценам" получить холодную закуску (1900, XII), - невольно заставляет вспомнить остроумное замечание Н. К. Михайловского*5: "Представим себе, что вы... принадлежите к числу людей, косо смотрящих на профессию хранителя общественного спокойствия, и что у вас есть два близких вам лица, одно мужского, а другое женского пола, которые единовременно заняли подобные места. Весьма вероятно, что вы издадите по этому поводу два совершенно различные восклицания: О, ужас! он попал в квартальные! - О, восторг! она попала в квартальные!" (т. II, 654). Чему тут в самом деле особенно радоваться: ну, "роскошно обставленный" женский клуб, ну, женщина-адвокат, ну, женская холодная закуска "по очень умеренным ценам" - а дальше что?
Да не заподозрят нас в отрицательном отношении к "женской эмансипации". Такого греха на нашей совести нет. Но наше - не только "наше", разумеется, - отличие от вульгарного феминизма состоит в том, что на женский вопрос мы смотрим - позволю себе сказать - несравненно глубже, чем весьма многие поборники равноправия женщин.
Хорошо, разумеется, что, наконец, пробита стена, отделявшая женщину от мира мужских интересов, стена, являвшаяся каким-то анахронизмом в обстановке буржуазного общества. Но раз стена пробита, можно сказать, что женское движение уже вошло в русло, из которого ему не выйти, - и уследить за каждым его успехом в этом направлении нет никакой возможности. Женское движение пойдет своей дорогой, несмотря на ярость открытых врагов и сокрушения ложных друзей... Группа последних значительна. Ведь из дружбы к женщинам, конечно, французский сенатор Гуржю восставал в сенате против допущения женщин к занятию адвокатурой. Помилуйте, милостивые государи! Он, сенатор Гуржю, собственными глазами видел адвокатов, доходивших после "длинной защитительной речи" "до полного изнеможения сил", адвокатов, которым приходилось принимать самые экстренные меры, чтобы предупредить угрожающее им воспаление легких". Ах! По силам ли это слабой женщине, истинное призвание которой "властвовать над миром своей красотой, добротой и всеми своими душевными качествами и добродетелями". Одним словом, mesdames, пожалуйте в спальни и на кухни!
"Но Сара Бернар*6, - отвечает сенатору Маргарита Дюран*7 в одном феминистском органе, - после игры в "Федре", "Гамлете" или "Орленке" находится точно в таком же состоянии и подвергается таким же опасностям заболеть воспалением легких, однако сенат не находит нужным сокрушаться о ее судьбе". С разрешения г-жи Дюран, мы бы для почтенного сенатского болтуна нашли куда более резкие примеры, чем Сара Бернар. - Та прачка, господин сенатор, которая "по очень умеренным ценам" стирает ваше белье, она, конечно, вашей заботливостью уже ограждена от опасности схватить, вследствие чрезмерного напряжения, воспаление легких? А работницы папиросных и сигарных фабрик вами, разумеется, уже охранены от чахотки? И еще, и еще, и еще...
К такого рода господам могут быть целиком отнесены некоторые замечания одной очень остроумной немецкой статьи г-жи Оды Ольберг*8, писательницы, которая на целую голову выше заурядных феминисток. Когда некоторые люди говорят о требованиях женщин, - пишет названная писательница, - то при этом принимают такой вид, "как будто женщины хотят собственной гибели и гибели общества - и лишь из чистой "страсти" к "равноправию"; между тем "правовые требования женщины, парящие вне ее природы, противоречащие ее половым особенностям, существуют лишь в головах наших противников... Неужели же, в самом деле, столь большое число женщин утратило инстинкт самосохранения?"
Но стоит ли отвечать таким господам, которые, становясь под широкое знамя женских "доброжелателей", в сущности сокрушаются лишь о том, что все труднее становится найти женщину, которая "умела бы дать пикантный поцелуй", и что, если бы среди кокоток высшего стиля там и сям не встречалось гениальное создание, в силу собственной интуиции возвышающееся до эстетических жестов любви, до сложного утонченного сладострастия, то порядочному человеку совсем не стоило бы жить на свете. (Morasso "Contro quelli che non hanno e che non sanno". Однако, мы отвлеклись несколько в сторону...
Итак, повторяем, борьба за женское равноправие успела уже пробить ледяную кору тупой замкнутости женщин среднего круга и боязливого недоверия даже наиболее "свободомыслящих" мужчин, - но с этого момента женский вопрос сам по себе, an sich und fur sich, перестает существовать: его подхватывает и уносит в своем течении грандиозный общественный поток нашего времени. Судьба женского, как и многих других частных вопросов, неразрывно связана с участью великой мировой проблемы, носящей столь затасканное имя социального вопроса...
Вот эта-то связь и зависимость чаще всего упускается из виду при обсуждении освободительного движения женщин. А между тем женский вопрос не только не представляет чего-нибудь самостоятельного, - он даже не есть нечто цельное - единое, так что, собственно говоря, существует не женский вопрос, а женские вопросы. Вопросов этих столько, сколько данная общественная дифференциация выдвинула общественных групп. И поэтому нас вовсе не должны удивлять самые разноречивые голоса, которые приходится выслушивать при обсуждении женского вопроса. Мнение члена командующего класса - будь то мужчина или женщина - будет настолько же отличаться от мнения пролетария, насколько вообще различно их положение на ступенях общественной лестницы. И это не столько зависит от неодинаковой степени их морального и интеллектуального развития, сколько от того положения, которое занимает в каждой данной общественной группе женщина.
То, чем женщина одного класса пользуется с избытком, для женщины другого класса является лишь идеалом. Изнывающая от безделья женщина привилегированного класса мечтает о том, чтобы разделить с мужчиной хоть часть общественного труда; между тем как "на работниц бедствия (связанные с плохой организацией труда) ложатся более тяжким гнетом, чем на работников" (Гобсон, "Проблемы бедности и безработицы"). "В высших слоях общества, - говорит Циглер, - женский вопрос касался, главным образом, семьи и образования, здесь же (в сфере фабричного труда) это был прежде всего вопрос о материальном положении фабричных работниц" ("Умств. и обществ. течения XIX ст."). Здесь, скажем мы, требования женщин в общем настолько солидарны с требованиями мужчин, что почти, можно сказать, не существует женского рабочего вопроса. Если женщинами-работницами и предъявляются еще кое-какие отдельные от мужчин-работников требования, находящиеся в зависимости от особенностей физической организации женщины, то эти детальные различия тонут в массе общих интересов обоих полов.
Злой иронией прозвучит для женщины-работницы требование одинаковых с мужчинами прав на высшее образование. Зачем она станет добиваться "прав", которыми ее отец, муж, брат обладают, но которыми они не могут воспользоваться? Неужели она станет тратить свои силы на то, чтобы дать возможность Плевакам*9 женского пола возводить Мамонтовых в перл создания? Ведь доставить возможность целой массе буржуазных женщин заниматься трудом, им до сих пор недоступным, значит - отточить оружие врага. Ведь такой прилив новых сил наверное освежит на некоторое время буржуазное общество. Наш гениальный сатирик вполне оценил эту сторону вопроса. "Я уверен, - говорит он, - что тут-то именно, то есть в среде женщин, которым позволено, я и нашел бы для себя настоящую опору, настоящих столбов. Не спорю, есть много столбов и между мужчинами, но, ради бога, разве мужчина может быть настоящим, то есть пламенным, исполненным энтузиазма столбом? Нет, он и на это занятие смотрит равнодушно, ибо знает, что оно ему разрешено искони, и что никто его права быть столбом не оспаривает. То ли дело, столб, который еще сам хорошенько не знает, столб он или нет, и потому пламенеет, славословит и изъявляет желание сложить жизнь"! ("Благонамеренные речи").
Чем иным может быть эмансипированная женщина господствующих классов? Недаром же все защитники "эмансипации" стараются доказать, что никаким "устоям" она не угрожает. И правы!..
Правда, некоторые мечтатели, как обнаружилось, напр., на выставочном конгрессе в Париже, возлагают на женщину и более широкие надежды. Им грезится в лице эмансипированной женщины грядущая примирительница великих общественных антагонизмов. Они надеются, что благодаря своим специфическим качествам женщина сумеет стать умиротворяющей посредницей между трудом и капиталом. Но надежда на разрешение великого общественного вопроса при помощи особенных свойств женского ума и женского сердца так же разумна, как и опасение поколебать "основы" дарованием женщине "прав".
Рядом с такими утопическими мечтателями стоят "либеральные" и весьма мало склонные к платонизму фабриканты. "Промышленная эмансипация женщин, - говорит Гобсон, - поддерживаемая либеральными взглядами нашего века, была сильно утилизирована предпринимателями, искавшими дешевого труда", теми самыми, значит, людьми, которые зачастую ставят всякие препятствия эмансипации женщин своего класса. Оно и понятно: им нужен дешевый труд, и вовсе не нужны конкуренты.
Позвольте предложить вывод.
Мы, конечно, не станем вставлять палки в колеса пестрой колесницы эмансипационного движения женщин господствующих классов, - да нам, посторонним людям, такой власти и не дано; мы будем даже, пожалуй, приветствовать поступательный ход этой колесницы, как показатель роста женского самосознания, - но видеть в этом движении и его успехах разрешение "того извечного вопроса об общечеловеческих идеалах, который держит в тревоге человечество", но "пламенеть и славословить" по поводу его успехов, но "изъявлять желание сложить за эти успехи жизнь", - нет, увольте!..
"Восточное Обозрение" N 33 - 34,
14 - 15 февраля 1901 г.
*4 "Мир Божий" - еженедельный журнал для юношества, выходивший с 1892 г. Впоследствии стал выходить ежемесячно и сделался органом русского легального марксизма. После революции 1905 г. журнал стал называться "Современный Мир". Во время войны "Современный Мир" занял плехановскую позицию (социал-патриотическую). Журнал редактировался А. Иорданским (после Октябрьской Революции вступившим в ВКП). Закрыт в 1917 году.
*5 Михайловский, Н. К. (1842 - 1904) - известный публицист, социолог и критик, один из выдающихся теоретиков народничества. Свое политическое миросозерцание Михайловский выработал еще в 60-х г.г., ставши на путь народнического социализма. Большое влияние на молодое поколение Михайловский приобретает в 80-х г.г., сначала как сотрудник, а затем и как член редакции "Отечественных Записок". В этом журнале он поместил все свои важнейшие социологические и критические статьи: "Что такое прогресс?", "Герои и толпа", "Теория Дарвина и общественная наука" и т. д. После закрытия "Отечественных Записок" Михайловский сначала сотрудничает в "Русской Мысли" и в "Северном Вестнике", а с 1892 г. становится главным руководителем "Русского Богатства". В своих философских работах Михайловский старался обосновать "субъективный метод" в социологии, исходя из понятия о "критически мыслящей личности". Наряду с публицистической деятельностью Михайловский принимал живейшее участие в работе партии "Народной Воли", редактируя некоторые издания последней. В 90-х г.г. Михайловский повел ожесточенную идейную борьбу с первыми русскими марксистами, доказывая нежизнеспособность капитализма в русских условиях и продолжая проповедовать старые народнические взгляды о "самобытности русской общины и об особых путях к социализму".
*6 Сара Бернар (1844 - 1923) - известная французская артистка, выступала на французской сцене с 1867 г. и с самого начала своей сценической деятельности пользовалась громадным успехом. В 70-х и 80-х г.г. Сара Бернар гастролировала во многих городах Европы и Америки, а также России, в которую не раз приезжала и позже. Сара Бернар с одинаковым успехом выступала и в классической трагедии и в современной драме. Наиболее знаменитые ее роли в "Сфинксе" Фелье, "Даме с камелиями" Дюма, "Федре" Расина, "Орленке" Ростана.
*7 Маргарита Дюран - французская буржуазная публицистка. В 900-х г.г. текущего столетия выступала в печати по вопросам женского движения.
*8 Ода Ольберг - немецкая публицистка. Постоянная сотрудница социал-демократического журнала "Die Neue Zeit". Помещала в журнале корреспонденции из Рима.
*9 Плевако (1843 - 1908) - известный юрист, выступавший в качестве защитника в ряде сенсационных процессов (Качко, Кострубо-Корецкого, рабочих фабрики Коншина). На известном процессе игуменьи Митрофании, обвинявшейся в мошенничестве, подлогах и присвоении чужого имущества, Плевако выступил гражданским истцом, разоблачая лицемерие и преступные наклонности, скрывающиеся под монашеской рясой. Считался одним из лучших русских ораторов. В Третью Государственную Думу Плевако был избран от Московской губернии и принимал участие в работах нескольких комиссий. Принадлежал к партии октябристов.