Мы, сибирские читатели и писатели, вследствие вполне естественной причины - отсутствия у нас земских учреждений, смотрим обыкновенно на земские дела глазами сторонних наблюдателей, хотя и имеющих на сей счет свое мнение, но мнение совершенно платоническое. Полагаем, однако, что скоро-скоро нам волей-неволей придется отвыкать от такого отношения к делу: введение в Сибири земских учреждений есть лишь вопрос времени и, думается, времени недолгого; оно так же неизбежно, как и свершившееся, например, введение гласного суда: оно вызывается усложнением, детализацией общественных нужд, потребностей и запросов, требующих новых, более отвечающих современным отношениям форм местного управления.
Усложнившаяся жизнь требует новых органов, которыми - в силу этой самой ее сложности - могут быть органы не центрального, а местного характера и притом, в известных, эмпирически-определяемых пределах, сами себе довлеющие... Вот почему земское самоуправление является не измышлением публицистов непохвального образа мыслей, а "категорическим императивом" жизни; вот почему на лукавые запросы и допросы известного сорта публицистов нужно отвечать приблизительно таким образом: мы затрудняемся определить, милостивые государи, есть ли земство орган благонамеренный или неблагонамеренный; но зато мы не сомневаемся, что на известной стадии развития, нами уже достигнутой, оно является органом необходимым и займет подобающее ему место в обороте всероссийской жизни.
И этой нашей уверенности нисколько не нарушает то обстоятельство, что земская деятельность вот уже немалое количество лет хронически пребывает "на ущербе", так что интерес общества и печати к земским делам и учреждениям не только у нас, в Сибири, но даже и в "России" возбуждается обыкновенно какими-нибудь чрезвычайными случаями. Достигнув в такой момент высшей амплитуды колебания, интерес к земству начинает затем идти на убыль, пока не укладывается в мирные рамки, с одной стороны, пописывания, с другой - почитывания сереньких, как осенний день, корреспонденций по поводу расширения школьной сети одним земством, учреждения больницы - другим.
Если не ошибаемся, один только раз после введения земских учреждений крупный интерес к земству был вызван не упрощением деятельности, но явлением совершенно противоположного характера. Мы говорим о том факте, когда в конце 1880 г. земские собрания были приглашены министерством внутренних дел высказаться по поводу "возникших по разным губерниям вопросов и предположений об изменении некоторых постановлений "Положения 27 июня 1874 года"*2... Многие земские собрания, несмотря на спешность работы и ограниченность рамок, в пределах которых спрашивалось их суждение, высказали в ответ на министерский запрос много верных и достаточно широких мыслей по поводу земских учреждений, - мыслей, которые теперь, на самом рубеже XX столетия, на первый взгляд, гораздо дальше от претворения в живую действительность, чем тогда, в конце 1880 года. Взять хотя бы основную черту земства - его "бессословный" характер... бессословность которого является более чем проблематической: крестьянское и даже вообще недворянское представительство в земских собраниях так незначительно и во многих местностях осложнено такими условиями и обстоятельствами, что представители крестьян весьма нередко присутствуют на земских собраниях скорее в качестве немых символов всесословного земского принципа, чем в качестве "излюбленных людей", уполномоченных вязать и решать местные дела. Вот маленькая иллюстрация сказанного. В Ярославской губ., например, один гласный от дворян приходится на 3.000 десятин земли и на 7.000 руб. ценности другого имущества с земским сбором в 700 руб.; один гласный от избирателей - недворян представляет уже 11.000 дес., 457.000 р. стоимости других имуществ и годовую плату в 8.000 руб.; на гласного от крестьян приходится 25.000 десятин, другого имущества на 25.000 руб. и платежей на 6.000 руб. В Новгородской губ. гласный от дворян представляет (по земской оценке) доходность в 3.000 руб., гласный от недворян - в 19.000 руб., гласный от крестьян - в 43.000 руб.* Числа говорят за себя, несмотря на непригодность в данном случае имущественного критерия, противопоставляющего дворянскому сословному началу - буржуазное начало имущественного ценза. Числа, выражающие отношение количества представителей к количеству представляемых для каждой группы, были бы гораздо красноречивее, но, к сожалению, у нас нет таких чисел под руками.
/* Все числа в последних трех разрядах мы округлили для удобства чтения. Числа взяты из журнала "Мир Божий".
Вот почему необходимо признать, что позиция, занятая некоторой (и притом не худшей) частью русской периодической печати по отношению к вопросу о фиксации земского обложения, ставшему законом текущего года, страдает значительной односторонностью, вполне объясняющейся, правда, острым характером положения.
Нельзя, конечно, не согласиться, что обвинение земств в бесцеремонной расточительности, даже в мотовстве, исходящее из-под беззастенчивых перьев расторопных молодцов со Страстного бульвара*, что в Москве, является облыжным и представляет собою не результат добросовестного обследования земских финансов с цифрами и фактами в руках, но естественный плод органической ненависти к принципу общественного самоуправления, лежащему в основе земских учреждений. "Надо самому принимать, - говорит старый земец, - активное участие в земских собраниях для того, чтобы понять, как настойчивые требования жизни сокрушают самые решительные стремления к экономии и вынуждают самых скупых гласных производить увеличение сметных назначений. В течение своей четырнадцатилетней практической деятельности в земстве, каждый год являясь в собрание, мы слышали, прежде всего, речи о необходимости самой строгой экономии, а в конце собрания являлось почти всегда некоторое увеличение сметы расходов. Так трудно бороться с требованиями действительной жизни и логикой необходимости. В самом деле, весьма трудно не отступать от строгой экономии, когда видишь собственными глазами, что население умирает от недостатка медицинской помощи, что большинство детей остается безграмотными, что по дорогам нет проезда и т. д." ("Русская Мысль", 1891, N 9, стр. 17.)
/* Здесь помещалась редакция реакционных "Московских Ведомостей".
Со всем этим можно только согласиться. Но когда тот же земец говорит, что "земство, придерживаясь принципа равноправности всех сословий, не имеет возможности сделать существенные облегчения для крестьян в платеже земских повинностей" (там же, стр. 18), то тут приходится только руками развести: неужели "принцип равноправности всех сословий" в каком-нибудь, отношении враждебен, напр., принципу подоходно-прогрессивного налога? Нужно, кроме того, не забывать, что крестьянская земля, наперекор "принципу равноправия всех сословий" несет на себе, помимо земских, несравненно больше налогов, чем частно-владельческая. Да и вообще, вряд ли основательно приносить в жертву слишком абсолютно и абстрактно понимаемому "принципу равноправности" (не фиговый ли это лист?) - реальные интересы крестьянской бедноты. Мы, впрочем, не сомневаемся, что в рассматриваемом вопросе доминирующая роль принадлежит не голому правовому принципу, да еще в несколько "метафизическом" толковании, но реальным интересам крупного землевладения, совершенно не пропорционально представленным в земских учреждениях. Было бы в самом деле непростительной наивностью со стороны публициста требовать, чтобы преобладающие в земстве крупные землевладельцы усвоили себе раз навсегда самоотверженную практику подоходно-прогрессивного налога или иной налоговой системы, в основе которой лежит буквально понимаемое правило: кому больше дано, с того больше и спрашивается.
Для того, чтобы земство могло высказаться за такого рода систему самообложения (ничуть, повторяем, не подрывающую "принципа равноправности всех сословий", имеющего юридическое, но не экономическое содержание), необходимо, чтобы в нем вполне пропорционально были представлены интересы малоимущих и неимущих народных масс.
На упреки, которые приходится выслушивать земству в неумеренном обложении, защитники земства приводят соображения, которые можно резюмировать следующими словами цитированного выше земского деятеля: "земские гласные, как представители местного самоуправления, являются, вместе с тем, и плательщиками земских сборов и, вследствие этого, прямо заинтересованы в том, чтобы земские налоги были необременительны, так как каждая ассигновка распределяется, между прочим, и на принадлежащее им имущество" (там же, стр. 18). Эти соображения, однако, справедливы только наполовину: ведь беда-то в том и состоит, что те слои, на которые земское обложение (не само по себе, но как дополнение к государственным, волостным и сельским налогам) давит особенно тяжело, представлены в земстве только символически.
Какой же отсюда вывод? Нам кажется, что после сказанного он напрашивается сам собою: широко раскрыть дверь зала земского собрания представителям народных масс - вот в чем должен состоять здоровый корректив к современному состоянию земского самоуправления. Только в таком случае земское обложение станет самообложением, после чего упреки по адресу земства в мотовстве и расточительности будут равносильны упрекам в самообирании, в злостной трате собственного имущества, т.-е. такого рода упрекам, которые в применении к населению целого государства означали бы такую высоту публицистического бреда, до которой не способны, кажется, подниматься даже на многое способные публицисты "Московских Ведомостей"*3.
"Восточное Обозрение" N 285,
23 декабря 1900 г.
*2 Положение 27 июня 1874 г. - касалось, главным образом, вопроса о существовавшем ранее институте мировых посредников. Этим Положением мировые посредники были упразднены, и на их места были назначены так называемые непременные члены "уездных по крестьянским делам присутствий", которые и сосредоточили в своих руках фактически все крестьянское управление. Это Положение вызвало серьезные возражения в среде либеральных земцев.
*3 "Московские Ведомости" - крайне реакционная газета, основана в 1756 году. С 1850 по 1855 г., и с 1863 по 1887 г., редактировалась Катковым. От других реакционных газет отличалась большей решительностью и последовательностью. Ее лозунгами были - православие, самодержавие, народность. С 1905 года становится - под редакцией Грингмута - официальным органом монархической партии и ведет систематическую травлю революционных рабочих, интеллигенции и евреев, открыто призывая к погромам.