Оглавление тома "Европа в войне".

Л. Троцкий.
ГОД ВОЙНЫ

Истекший год - триста шестьдесят пять дней и ночей непрерывного взаимоистребления народов - войдет в нашу историю, как потрясающее свидетельство того, насколько глубоко еще сидит человечество социальными корнями своими в слепом и постыдном варварстве.

Чтобы заклеймить немецкие мерзеры, превосходящие своим диаметром пушки союзников, и немецкие ядра, распространяющие больше удушливого зловония, чем ядра Четверного Согласия, союзная риторика создала специальное определение "ученого варварства", barbarie scientifique. Прекрасное название! Его необходимо только распространить на всю войну и на социально-исторические предпосылки ее - независимо от государственных и национальных границ. Все те технические силы, которые созданы человечеством в его поступательном развитии, двинуты на дело разрушения основ культурного общежития, и, прежде всего, на истребление человека: в этом и состоит "мобилизация промышленности", о которой теперь говорят на всех языках европейской цивилизации. Ученое варварство вооружилось всеми прикладными завоеваниями человеческого гения - от Архимеда*225 до Эдиссона*226 - для того чтобы стереть с земной коры все, что создало коллективное человечество, выдвинувшее Архимеда и Эдиссона. Если немцы выделяются в этом соревновании кровавого безумия, то только тем, что шире, систематичнее и действительнее организовали то самое, организацией чего поглощены их смертельные враги.

Как бы для того чтобы придать падению человечества наиболее унизительный характер, война, та самая, которая пользуется последним завоеванием гордой техники, крыльями авиации, загнала человека в траншею, в грязную земляную пещеру, в клоаку, где разъедаемый паразитами царь природы, лежа на собственных отбросах, подстерегает в щель другого покрытого вшами троглодита, а газеты и политики на разных языках говорят обоим, что в этом именно и состоит сейчас служение культуре.

Выползшее на четвереньках из темного зоологического царства человечество внесло организующий разум в свои методы борьбы с природой. Путем героических революционных потрясений оно внесло элементы разума в свою государственную надстройку, вытеснив слепую инерцию "божией милости" идеей народного суверенитета и практикой парламентского режима. Но в самых основах своей социальной жизни, в своей хозяйственной организации, оно остается целиком во власти темных, сложившихся за порогом контролирующего разума сил, которые всегда грозят взрывом, стихийно накопляют противоречия и затем обрушивают их на голову человечества в виде мировых катастроф.
 


Вырванная капиталистическим развитием из средневекового провинциализма и экономической неподвижности Европа, в ряде революций и войн, создала незаконченные велико- и малодержавные "национальные" государства и связала их преходящей и вечно изменяющейся системой антагонизмов, союзов и соглашений. Не достигнув нигде завершения национального единства, капиталистическое развитие пришло в противоречие с созданными им государственными рамками и в течение последнего полустолетия искало выхода в непрерывных колониальных хищениях, составлявших внеевропейскую практику "вооруженного мира" Европы, и эта система, в которой правящие верхи экономически, политически и психологически приспособлялись к чудовищному росту милитаризма, разрешилась войной из-за мирового господства - самой колоссальной и самой постыдной войной, какую знала история.

Война вовлекла уже семь из восьми великих держав и грозит вовлечь восьмую*227; она втягивает одну за другой второстепенные державы (в этом и состоит сейчас вся работа дипломатии); расширяя свою базу, она автоматически растворяет отдельные подчиненные цели в механике взаимного ослабления, истощения, истребления. Всеобщностью захвата, множественностью и бесформенностью своих целей, сочетая и бросая друг на друга все расы и национальности, все государственные системы и все ступени капиталистического развития, эта война хочет показать, что ей чужды какие бы то ни было расовые или национальные начала, религиозные или политические принципы, - она выражает собою просто голый факт невозможности дальнейшего сосуществования наций и государств на основе капиталистического империализма.

Система союзов, как она сложилась после франко-прусской войны, была порождена стремлением создать гарантии государственной устойчивости путем приблизительного военного равновесия враждующих сил. Это равновесие, раскрывшее свое содержание в нынешней guerre d'usure (войне на истощение), заранее исключало возможность скорой и решительной победы одной из сторон и поставило исход войны в зависимость от постепенного истощения того или другого из противников, приблизительно одинаково богатых материальными и моральными ресурсами.

На западном фронте тринадцатый месяц войны застает траншеи на том же приблизительно месте, на котором их покинул второй месяц. Здесь все те же передвижения на десятки метров в ту и другую сторону - через трупы тысяч и десятков тысяч солдат. На Галлипольском полуострове, как и на новом австро-итальянском фронте, линии траншей сразу обозначались как линии военной безнадежности. На русско-турецкой границе та же картина в провинциальном масштабе. И только на восточном (русском) фронте гигантские армии, после ряда движений в ту и другую сторону, снова катятся сейчас на восток по телу истерзанной Польши, которую каждая из сторон обещает "освободить".

В этой картине, порожденной слепым автоматизмом капиталистических сил и сознательным бесчестием правящих классов, нет решительно никаких точек опоры, которые, с военной точки зрения, позволяли бы связывать какие бы то ни было планы и надежды с решительной победой одной из сторон. Если бы у правящих сил Европы было столько доброй исторической воли, сколько у них злой, они и тогда были бы бессильны разрешить своим оружием те проблемы, которые вызвали войну. Стратегическая ситуация Европы дает механическое выражение тому историческому тупику, в который загнал себя капиталистический мир.

Если бы социалистические партии, даже оказавшиеся бессильными предупредить войну или призвать в первую ее эпоху правящих к ответу, сняли с себя с самого начала всякую ответственность за мировую бойню, если бы в тесной интернациональной связи друг с другом, предостерегая народы и обличая правящих, они, как партии, заняли до поры до времени - в смысле революционного действия - выжидательную позицию, рассчитывая на неизбежный поворот массовых настроений, - как велик был бы сейчас авторитет международного социализма, к которому массы, обманутые милитаризмом, придавленные трауром и растущей нуждой, все больше обращали бы свои взоры, как к подлинному пастырю народов! Смотрите! В положении военной безвыходности обе борющиеся группы держав хватаются сейчас за каждое мелкое государство: за Румынию, Болгарию или Грецию, как за l'etat du Destin ("судьбоносное государство"), которое своей тяжестью должно склонить, наконец, весы в ту или другую сторону. Какой же действительно "судьбоносный" вес приобрел бы в этих условиях Интернационал, великая держава международного социализма, каждое слово которого находило бы все больший отголосок в сознании масс! И та освободительная программа, которую теперь отдельные секции разбитого Интернационала волокут по кровавой грязи в хвосте штабного обоза, стала бы могущественной реальностью в международном наступлении социалистического пролетариата против всех сил старого общества.

Но история и на этот раз осталась мачехой по отношению к угнетенному классу. Его национальные партии, закрепившие в своих организациях не только первые успехи пролетариата, не только его стремление к полному освобождению, но и всю нерешительность угнетенного класса, недостаток у него самоуверенности, его инстинкт подчинения государству, эти партии оказались пассивно вовлеченными в мировую катастрофу и, малодушно превращая нужду в добродетель, взяли на себя миссию покрывать безыдейную реальность кровавого преступления ложью освободительной мифологии. Возникшая из мировых антагонизмов полустолетия военная катастрофа стала катастрофой сложившегося за это полустолетие здания Интернационала. Годовщина войны является вместе с тем годовщиной самого страшного падения сильнейших партий международного пролетариата.
 


И все же мы встречаем кровавую годовщину без всякого душевного упадка или политического скептицизма. Революционные интернационалисты имели то неоценимое преимущество, что устояли в величайшей мировой катастрофе на позициях анализа, критики и революционного предвидения. Мы отказались от всех "национальных" очков, которые выдавались из генеральных штабов не только по дешевой цене, но даже с приплатой. Мы продолжали видеть вещи, как они есть, называть их своими именами и предвидеть логику их дальнейшего движения. Мы были свидетелями того, как в бешеном калейдоскопе проходили пред кровоточащим человечеством старые иллюзии и наспех к ним приспособленные новые программы, проходили и терпели крушение в водовороте событий, уступая место новым иллюзиям и еще более новым программам, которые мчались навстречу той же участи, все более обнажая истину. А социальная истина всегда революционна!

Марксизм, метод нашей ориентировки в историческом процессе и орудие нашего вмешательства в этот процесс, устоял под ударами пушек в 75 миллиметров, как и мерзеров в 42 сантиметра. Он устоял, когда крушились партии, стоявшие, казалось, под его знаменем.

Марксизм не есть фотография сознания рабочего класса, - он дает законы исторического развития рабочего класса. В своей борьбе за освобождение рабочий класс может изменять марксизму, - силою условий, анализ которых дает марксизм, - но, изменяя марксизму, рабочий класс изменяет себе. Через падения и разочарования, через трагические катастрофы, приходя к новым, более высоким формам самопознания, рабочий класс снова приходит к марксизму, закрепляя и углубляя в своем сознании его последние революционные выводы.

Это и есть тот процесс, который мы наблюдаем за последний год. Логика положения рабочего класса властно гонит его повсюду вон из-под ярма национального блока и - еще большее чудо! - прочищает многие покрывшиеся плесенью поссибилизма социалистические мозги. Какими жалкими и презренными кажутся, несмотря на их видимую успешность, торопливые усилия официальных партий еще раз провозгласить на своих совещаниях революционную роль казенного мелинита и закрепить посредством многократного повторения рабскую иллюзию "защиты отечества", не сходящего с большой дороги империализма!

Безвыходность военного положения, паразитическая алчность правящих капиталистических клик, питающихся этой безвыходностью, повсеместный рост бронированной реакции, обнищание народных масс и, как результат всех этих результатов, медленное, но неуклонное отрезвление рабочего класса - вот неподдельная реальность, дальнейшего развития которой не задержит никакая сила в мире!

В недрах всех партий Интернационала происходит процесс пока еще только идейного восстания против милитаризма и шовинистической идеологии - процесс, который не только спасает честь социализма, но и указывает народам единственный путь выхода из войны, с ее лозунгом "до конца", этой законченной формулой упершегося в тупик "ученого варварства".

Служить этому процессу есть самая высокая задача, какая существует сейчас на нашей окровавленной и обесчещенной планете!

"Наше Слово" N 156,
4 августа 1915 г.
 


*225 Архимед (род. ок. 287 г., ум. в 212 г. до нашей эры) - величайший математик древности, впервые установивший истинные принципы статики и тем положивший начало подлинно научной механике. Известный гидростатический закон, открытый Архимедом, излагается во всех учебниках физики. Из его технических изобретений наиболее известен водоподъемный винт (так называемый Архимедов винт).

*226 Эдисон (род. в 1847 г.) - знаменитый американский изобретатель-самоучка. С 12 лет Эдисон был предоставлен самому себе и зарабатывал себе хлеб, развозя газеты в поездах. В 1861 г. стал телеграфистом. В 1870 г. изобрел усовершенствованный телеграфный аппарат, после чего был приглашен техником в одну из американских телеграфных компаний. В 1876 г. открыл в Менло-Парке (возле Нью-Йорка) свои знаменитые лаборатории и мастерские. Многочисленные изобретения Эдисона, главным образом в области электротехники, доставили ему мировую известность.

*227 К концу 1915 г. из 8 великих держав только Соединенные Штаты Северной Америки не участвовали в войне; остальные 7 - Германия, Англия, Австрия, Россия, Франция, Япония, Италия - вступили в войну в следующем порядке. 28 июля 1914 г. Австро-Венгрия объявила войну Сербии, 2 августа 1914 г. Германия объявила войну России, а 3 августа - Франции; 5 августа 1914 г. Англия объявила войну Германии, 23 августа 1914 г. за ней последовала Япония; Италия 4 мая 1915 г. вышла из Тройственного Союза (Германия, Австро-Венгрия и Италия) и 23 мая 1915 г. вступила в войну с Австро-Венгрией. Соединенные Штаты, в течение первых двух лет мировой войны остававшиеся в стороне, выступили против Германии в феврале 1917 г. (Об этом см. подробнее прим. 287.)


Оглавление тома "Европа в войне".