Наша политика в области международных отношений продиктована декретом о мире, принятым Всероссийским Съездом Советов. Самый факт принятия декрета явился неожиданным для рутинного сознания буржуазного мира Европы, и к декрету отнеслись сперва скорее как к партийному заявлению, чем как к определенному акту государственной власти, представляющей многомиллионный народ. Буржуазия союзных стран отнеслась к декрету с величайшей враждебностью. Отношение правительств враждебных стран было и не могло не быть двойственным. С одной стороны, переворот интересовал их с точки зрения углубления смуты в России и увеличения их военных шансов, и это давало им повод для злорадства. С другой стороны, поскольку они понимали, что имеют дело не с эфемерным явлением, способным только дезорганизовать страну, поскольку они видели, что Советская власть опирается на широкие вооруженные массы, - постольку они не могли не сознавать, что победа Советов есть факт крупного интернационального значения. В этом отношении характерно, как отнеслись в Германии к известию о победе над Керенским. Наша радиотелеграмма из Царского Села была перехвачена австрийцами, но гамбургский радиотелеграф послал встречные волны, чтобы помешать распространению телеграммы. Двойственность отношения Германии состоит в том, что, как немцы, они готовы злорадствовать, как буржуазные имущие классы, они понимают, что нужно бояться.
На Советскую власть ложилась обязанность оформить предложение мирных переговоров и перемирия. Военно-политическая обстановка не была до сих пор благоприятной для совершения этого политического шага. Под Петербургом стоял отряд Краснова, и возможно было предполагать, что за ним придут другие отряды. В Москве шла борьба за власть. Сведения о провинции были неопределенные, отчасти благодаря так называемой нейтральности почтово-телеграфного союза.
В Западной Европе настроение было выжидательное. Было недоверие к новой Советской власти. У рабочих масс доверие к этой власти было, но существовало опасение, что она не устоит. Сейчас правительство утвердилось, как факт, в обеих столицах страны, во многих важных провинциальных пунктах, в громадном большинстве армии, и оно притягивает к себе крестьянские массы. Эти факты бесспорны, как бы ни относиться к саботажу чиновничьих верхов и интеллигенции. А у Совета Народных Комиссаров существует вполне определенное мнение по отношению к саботажу: саботаж верхов должен быть сломлен при помощи низов; тот, кто саботирует, является прислужником контрреволюционной буржуазии.
Теперь самые заскорузлые европейские дипломаты понимают, что разбить Советскую власть нельзя ни в день, ни в неделю. Перед ними раскрылась полная политическая беспомощность буржуазии в России, несмотря на ее громадную экономическую мощь. Они должны считаться с Советской властью, как с фактом, и стать к ней в известное отношение. Эти отношения складываются эмпирически, на практике: агенты европейских держав вынуждены обращаться к нам со всякого рода вопросами текущей жизни, как, например, о выезде, въезде и т. д. Что касается политического отношения к Советской власти, то оно неоднородно со стороны различных держав. Быть может, с наибольшей враждебностью относится правительство Великобритании, той страны, буржуазные верхи которой меньше всего рискуют потерять от войны и больше всего надеются выиграть. Затяжной характер войны отнюдь не противоречит политике Великобритании. Что касается Франции, то там большинство мелкобуржуазной демократии настроено миролюбиво, но оно беспомощно. Министерство мелких буржуа попадает в зависимость от биржи. Мелкий французский лавочник-пацифист и лично ничего не знает о тех тайных договорах и империалистических целях, за которые он проливает свою кровь. Франция больше всего пострадала от войны. Франция чувствует, что затяжной характер войны грозит ей вырождением и смертью. Борьба французского рабочего класса против войны растет с каждым днем. Острота положения Франции и рост оппозиции со стороны рабочего класса внутри страны привели к тому, что Франция ответила на возникновение Советской власти образованием министерства Клемансо*163. Клемансо - радикал крайнего шовинистского крыла. В течение трех лет войны он не мог образовать своего министерства, и сейчас министерство Клемансо, составленное без участия социалистов и направленное против социалистов, есть судорога французской мелкобуржуазной демократии, терроризованной созданием советского правительства. Мелкая буржуазия Франции считает нас правительством союза с Вильгельмом и, быть может, правительством борьбы против Франции.
Отрывочные сведения из Италии говорят об энтузиазме, с которым итальянский рабочий класс встретил Советскую власть. Италия 9 месяцев колебалась, на стороне какого лагеря ей выгоднее вмешаться в войну, и в эти 9 месяцев рабочий класс Италии имел возможность узнать, какую гибельную роль играет сотрудничество пролетариата с буржуазией. Что же касается средних классов и крестьянства, то и в этой среде произошло разочарование в этой войне, и это разочарование создает благоприятный резонанс для протестующего голоса пролетариата.
Соединенные Штаты вмешались в войну после трех лет, под влиянием трезвого учета американской биржи. Америка не могла допустить победы одной коалиции над другой, Америка заинтересована в ослаблении обеих коалиций и в закреплении гегемонии американского капитала. Кроме того, в войне заинтересована американская военная промышленность. Во время войны американский вывоз увеличился больше, чем в два раза, и дошел до цифры, которой не достигало ни одно капиталистическое государство. Весь вывоз почти целиком идет в союзные страны. Когда в январе Германия объявила неограниченную подводную войну, в Соединенных Штатах все вокзалы и пристани были завалены продуктами военной промышленности. Транспорт был дезорганизован, и Нью-Йорк пережил голодные бунты, такие, каких мы не видели здесь. Тогда финансовый капитал поставил Вильсону*164 ультиматум: обеспечить сбыт продуктов военной промышленности внутри страны. Вильсон этому ультиматуму покорился, и отсюда подготовка к войне, а потом и война. Но Америка может терпимо отнестись к факту Советского правительства, так как она достаточно удовлетворена истощением союзных стран и Германии, и к тому же Америка заинтересована в помещении своих капиталов в России.
Что касается Германии, то ее внутреннее экономическое положение заставляет ее относиться с полутерпимостью к Советской власти. Мирные предложения, делавшиеся Германией, являются, с одной стороны, политикой нащупывания почвы, а с другой, - они диктовались стремлением свалить ответственность за продолжение войны на противный лагерь.
Все сведения, которые имеются у нас о впечатлении, произведенном декретом о мире в Европе, свидетельствуют о том, что наши самые оптимистические предположения оправдались. Немецкий рабочий класс отдает себе отчет в том, что происходит сейчас в России, быть может, даже лучше, чем эти события понимаются в самой России. Действия рабочего класса в России более революционны, чем его сознание; но сознание европейского рабочего класса воспитывалось в течение десятилетий, и, исходя из классового анализа событий, совершающихся в России, пролетариат Запада понимает, что у нас совершился не захват власти кучкой заговорщиков, опирающихся на Красную Гвардию и матросов, как пытается это изобразить буржуазная пресса, - а что у нас начинается новая эпоха всемирной истории. Рабочий класс берет в свои руки государственный аппарат, и этот аппарат не может не стать аппаратом борьбы за мир. В историческую ночь 25 октября войне был нанесен смертельный удар. Война, как колоссальное предприятие разных классов и групп, убита. Европейские правительства заботятся уже не об осуществлении своих первоначальных целей, а о ликвидации этого предприятия, с наименьшим уроном для своего господства. Думать о победе нет возможности ни для одной, ни для другой стороны, и вмешательство рабочего класса в распрю есть фактор неизмеримого влияния. Декрет о мире широкими кругами расходится по Европе. Война скрипит, и задача Советской власти - нанести ей удар посредством формального предложения приступить к мирным переговорам.
Тайные договоры в моем распоряжении.
Старшие чиновники министерства, Нератов и Татищев, передали их мне добровольно*165, поскольку здесь вообще можно говорить о добровольном согласии. Это не договоры, написанные на пергаменте, дело идет по существу о дипломатической переписке, о шифрованных телеграммах, которыми обменивались правительства. С завтрашнего дня я приступлю к их опубликованию. Они еще более циничны по своему содержанию, чем мы предполагали, и мы не сомневаемся, что в тот момент, когда германская социал-демократия получит доступ к железным шкафам, за которыми хранятся тайные договоры, она покажет нам, что и германский империализм, в своем цинизме и хищничестве, ни в чем не уступает хищничеству союзных стран.
Я разослал сегодня послам союзных держав следующий документ:
"Сим честь имею известить Вас, господин посол, что Всероссийский Съезд Советов Рабочих и Солдатских Депутатов организовал 26 октября новое правительство Российской Республики, в виде Совета Народных Комиссаров. Председателем этого правительства является Владимир Ильич Ленин, руководство внешней политикой поручено мне, в качестве Народного Комиссара по иностранным делам.
Обращая Ваше внимание на одобренный Всероссийским Съездом Советов Рабочих и Солдатских Депутатов текст предложения перемирия и демократического мира без аннексий и контрибуций, на основе самоопределения народов, честь имею просить Вас смотреть на указанный документ, как на формальное предложение немедленного перемирия на всех фронтах и немедленного открытия мирных переговоров, - предложение, с которым полномочное правительство Российской Республики обращается одновременно ко всем воюющим народам и к их правительствам.
Примите уверение, господин посол, в глубоком уважении Советского правительства к народу Вашей страны, который не может не стремиться к миру, как и все остальные народы, истощенные и обескровленные этой беспримерной бойней.
Народный Комиссар по иностранным делам Л. Троцкий".
Военный Комиссар тов. Крыленко вместе с председателем Народных Комиссаров тов. Лениным взяли на себя переговоры с верховным главнокомандующим. Верховному главнокомандующему*166 послано следующее обращение:
"Гражданин верховный главнокомандующий. Совет Народных Комиссаров взял, по поручению Всероссийского Съезда Советов Рабочих и Солдатских Депутатов, в свои руки власть, вместе с обязательством предложить всем воюющим народам и их правительствам немедленное перемирие на всех фронтах и немедленное открытие переговоров в целях заключения мира на демократических основах. Сейчас, когда Советская власть утвердилась во всех важнейших пунктах страны, Совет Народных Комиссаров считает необходимым безотлагательно сделать формальное предложение перемирия всем воюющим странам как союзным, так и находящимся с нами во враждебных действиях. Соответственное извещение послано Народным Комиссаром по иностранным делам всем полномочным представителям союзных стран в Петрограде. Вам, гражданин верховный главнокомандующий, Совет Народных Комиссаров поручает во исполнение решения Всероссийского Съезда Советов Рабочих и Солдатских Депутатов тотчас же, по получении настоящего извещения, обратиться к военным властям неприятельских армий с предложением немедленного приостановления военных действий в целях открытия мирных переговоров. Возлагая на вас ведение этих предварительных переговоров, Совет Народных Комиссаров приказывает вам:
1) непрерывно докладывать Совету по прямому проводу о ходе ваших переговоров с представителями неприятельских армий;
2) подписать акт перемирия только с предварительного согласия Совета Народных Комиссаров.
Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин).
Комиссар по иностранным делам Л. Троцкий.
Комиссар по военным делам Крыленко.
Скрепил: Секретарь Н. Горбунов".
Мы надеемся, что ответ Духонина пойдет по линии политики Советского правительства. Но каков бы ни был этот ответ, он не может отклонить политику Советов с пути мира.
В типографиях Петрограда печатается декрет о мире на всех языках и в первую голову - на немецком. Мы распространяем его в огромном количестве.
У меня есть документ, который показывает, что Керенский выступал, как подотчетное лицо, как приказчик союзного империализма. Мы ставим союзные правительства, как и враждебные нам, перед тем фактом, что русский народ и русская армия хотят положить конец войне, что у нас нет никаких империалистических домогательств, что мы бросаем в сорную корзину истории все те старые договоры, по которым нам причитались чужие территории, что мы стоим за истинный мир и потому делаем формальное предложение - начать мирные переговоры и заключить перемирие.
Все правительства находятся под давлением народов, и наша политика является силой, которая увеличивает это давление. Это - единственная гарантия, что мы получим мир, что этот мир будет честным миром, миром не разгрома России, а братского сожительства ее с соседними народами Западной Европы.
"Протоколы ЦИК за 1917 год", стр. 40 - 44, протокол N 8.
*162 Доклад этот был поставлен в связи с нотой Советского правительства. Этот доклад с одобрением и почти без всяких прений был принят ЦИКом.
*163 Клемансо - один из вождей французской буржуазии. Выдвинулся, как радикал еще в эпоху Парижской Коммуны. В 90-ые годы Клемансо стал популярным благодаря участию в деле Дрейфуса, на защиту которого выступил одновременно с писателем Золя и др. С 1902 года Клемансо неоднократно участвует в кабинетах то в качестве премьера, то в качестве министра. В бытность свою премьером в 1917 - 1920 г.г., Клемансо прославился в качестве "организатора победы" и главного руководителя Версальской конференции, навязавшей Германии грабительские условия мира. В эти же годы Клемансо был вдохновителем интервенции России.
*164 Вильсон - см. прим. 99 ч. 1 данного тома.
*165 Как только был создан Народный Комиссариат по иностранным делам, подавляющее большинство служащих бывшего министерства иностранных дел объявило забастовку. Во главе этого контрреволюционного саботажа стоял бывший товарищ министра Нератов и начальник канцелярии Татищев. Поражение Керенского и Краснова охладило пыл министерских чиновников, и Нератов вынужден был передать документы Наркоминделу.
*166 Верховным главнокомандующим в это время был генерал Духонин, который при Керенском, как главнокомандующем, был начальником штаба. С первых же дней после Октябрьской Революции ставка Духонина сделалась базой контрреволюции. В самый разгар борьбы между Керенским-Красновым и Советским правительством Духонин присылает ультиматум следующего содержания:
"От имени армии фронта мы требуем немедленного прекращения большевиками насильственных действий, отказа от вооруженного захвата власти, безусловного подчинения действующему в полном согласии с полномочными органами демократии Временному Правительству, единственно могущему довести страну до Учредительного Собрания - хозяина земли русской. Действующая армия силой поддержит это требование".
После разгрома Краснова и юнкерского восстания в ставку Духонина стекаются виднейшие деятели антисоветских партий для организации борьбы против Советской власти.
Одновременно Духонин является естественно главным агентом Антанты в ее стремлении использовать русскую армию для борьбы с Германией. Духонин широко распространяет различные обращения союзного дипломатического корпуса и в то же время задерживает распространение декретов и воззваний о мире Совнаркома и Наркоминдела, всячески препятствуя агитации за мир в фронтовых частях.
Все это вместе взятое приводит к конфликту между Духониным и Совнаркомом, который смещает его за отказ начать переговоры о мире. Борьба Духонина против мира восстанавливает против него широкие солдатские массы, в результате чего он погибает от самосуда солдат 19 ноября 1917 года.
Джон Рид следующим образом описывает это событие:
"2 декабря могилевский гарнизон восстал и захватил город, арестовав Духонина и Армейский Комитет и выйдя с победоносными красными знаменами навстречу новому командующему. Крыленко вступил в Могилев на следующее утро и уже застал ревущую и беснующуюся толпу вокруг железнодорожного вагона, в котором находился Духонин. Крыленко произнес речь, в которой он уговаривал солдат не причинять вреда Духонину, так как его надо было увезти в Петроград на суд Революционного Трибунала. Когда он кончил, неожиданно Духонин сам появился в окне, как будто собираясь обратиться к толпе с речью. Но с диким ревом народ набросился на вагон и, схватив старого генерала, вытащил его оттуда, и он был убит тут же на платформе...
Так закончился бунт в ставке..."